Лондон, дворец Уайтхолл,
26 ноября 1535 года
— Милая моя Кэт! Как я рада, что мы снова встретились! Я тоже рада была видеть свою старую подругу, Джоанну Чамперноун, которая теперь, в свои двадцать два года, была замужней дамой, леди Денни. Прежде она уже успела овдоветь, хотя чаще умирали женщины, обычно во время родов, оставляя одинокими молодых мужей. Но, несмотря на радость этой встречи, я была не в восторге от того, что королева вновь вызвала меня ко двору. Почти два года я провела вдали от светской жизни; в этот промежуток времени и прибыла сюда леди Денни со своим супругом, к которому король весьма благоволил. В ходе массового упразднения монастырей сэр Энтони Денни получил богатые земли, а затем был назначен придворным летописцем — хранителем личных бумаг короля. По правде говоря, сэр Энтони вел подробные записи обо всех, кто получил или купил бывшие церковные земли. Проявленная королем щедрость оставалась достаточно надежным способом держать в узде подданных, которые иначе могли бы проявить недовольство из-за растущего влияния короля — и в государственных делах, и в церковных.
Джоанна стала фрейлиной королевы. Число фрейлин ее величества возросло до без малого двадцати. И вот теперь я радовалась тому, что снова оказалась вместе со старой подругой, но вместе с тем тревожилась, как пройдет новая встреча с Анной, появления которой мы вместе с Джоанной ожидали в личных покоях королевы. Единственное, что меня утешало (и в то же время немало огорчало) — мне не придется столкнуться лицом к лицу с Джоном Эшли, которого я так долго избегала и которого покинула, даже не попрощавшись. Отец его был серьезно болен, и Джон отправился на несколько месяцев домой, чтобы помогать своему единокровному брату заботиться о лошадях.
Джоанна взахлеб рассказывала мне о жизни при дворе, а я слушала ее с грустной улыбкой: когда-то я и сама пережила такое же радостное возбуждение, какое владело ею ныне. По крайней мере, Джоанна имела влиятельного защитника в лице своего мужа. С сожалением услышала я о возвышении Сеймуров: мало того, что любимая сестра Тома Джейн прибыла ко двору и обратила на себя внимание короля, так еще и Эдуард Сеймур получил назначение в личную свиту его величества. А Том должен был вскоре возвратиться из-за границы, где выполнял очередное важное поручение, и я с ужасом ожидала встречи с этим негодяем.
Джоанна указала мне на Джейн Сеймур, но я и без того смогла бы ее узнать — так прочно врезались в мою память черты лица Тома. Джейн отличалась от братьев цветом волос и глаз, однако нос и губы у нее были такими же, как у всех Сеймуров, а о ее светлых волосах и голубых глазах Том мне в свое время рассказывал. Пока Джоанна щедро потчевала меня рассказами о своей семье, я бросала украдкой взгляды на девицу Сеймур. Та казалась полной противоположностью своих братьев, общительных и напористых. Разительно отличалась она и от своей обаятельной, отважной царственной госпожи, черноволосой и темноглазой. Анна ратовала за новую веру, тогда как Джейн, по словам Джоанны, все еще была католичкой. Если бы мне пришлось как-то подытожить свои наблюдения за сестрой Тома, я бы назвала ее милой, застенчивой и рассудительной. «Положил на нее глаз король или нет, при дворе ей долго не продержаться», — решила я.