Еще меня удивило то, как много мужчин из свиты короля (в их числе и Томас Уайетт, сочинитель стихов) толпится в этой комнате, прилегающей непосредственно к опочивальне королевы. В прежние времена не так-то просто было пройти через анфиладу комнат и приблизиться к святая святых. В приемный зал могло входить большинство придворных; в гостиной отсеивали всех, кроме приближенных к королеве особ; еще более узкий круг имел доступ во внутренние покои и уж тем более в зорко охраняемую опочивальню. За те годы, что меня не было при дворе, Анну перестали ревниво оберегать.
Вдруг все головы повернулись в одну сторону. Придворные стали подталкивать друг друга локтями, и мы с Джоанной замолчали: из-за двери опочивальни Анны послышались громкие голоса. Можно было ясно различить слова королевы:
— Джордж, я до смерти устала от всего этого! Она ведь хворает, так отчего же ей не умереть?
— Бывшей королеве или леди Марии? — прошептала я на ухо Джоанне.
— Речь может идти о любой из них, — также шепотом ответила она.
— Девиз Екатерины «Смиренна и верна», — возбужденно продолжала между тем Анна, — так почему она ему не следует? Она непомерно возгордилась, пренебрегает даже волей государя!
— Но ведь, с ее точки зрения, она доселе хранит верность королю, — донесся голос Джорджа Болейна.
— Ты так говоришь, словно ты на ее стороне! Вот у меня на гербе девиз «Весела и счастлива», а я совершенно несчастна! Не…
— Говори тише.
— Не стану. И не смей мне возражать! Я здесь королева!
К счастью, голоса их все же стали звучать приглушенно. Щелкнул дверной засов, и придворные поспешили отвернуться от входа в опочивальню. Некоторые завели праздные разговоры между собой, иные, как я видела, просто воздевали глаза к небу, словно желая сказать: «Таковы уж манеры у этих Болейнов». Вернувшись ко двору, я успела понять одно: пусть Анна и была уже несколько лет королевой, все равно знать до сих пор не принимала «этих выскочек Болейнов». И мне на ум невольно приходила мысль: ненавидят ли так же и Кромвеля за его стремительное возвышение?
Так значит, между королем и королевой разлад, а мы у себя Хэтфилд-хаусе ничего об этом не ведаем? Возможно, бывшей королеве Екатерине жилось даже лучше в изгнании, вдали от двора. Но мои мысли возвращались к ее любимой дочери Марии, которая тоже была больна от горя и отчаяния.
Раскрасневшийся, встревоженный, вышел из опочивальни Анны Джордж Болейн, лорд Рочфорд, и пошел дальше, ни на кого не глядя. Волосы взъерошены (его ли рукой или же рукой сестры), дублет[44] сидит криво. У меня мелькнула мысль: «А не пришлось ли им сцепиться в буквальном смысле слова?» Не говоря никому, даже своей жене, ни слова, Джордж стремительно пересек комнату и вышел вон. Мне тоже хотелось бежать отсюда, хотя королева и вызвала меня, дабы явить свою милость. Я страшилась встречаться с Анной, когда она не в духе. В оправдание можно придумать подходящую историю о том, как я смертельно устала или даже заболела после вчерашнего путешествия.