— У короля Генриха и королевы Джейн родился сын Эдуард, принц Уэльский! — доносился до нас приглушенный расстоянием голос гонца.
Я давно уже заметила: на что смотришь в минуту объявления важной новости, то навсегда запечатлевается в памяти. Так что и по сей день, стоит мне вспомнить о рождении принца Эдуарда, как я вижу перед глазами маленькую дочь Анны Болейн, склонившуюся над работой и старательно, упрямо выводящую слово п-р-и-н-ц-е-с-с-а перед своим именем.
Мне следовало выхватить у нее перо и бумагу, зачеркнуть это слово и сделать ей выговор, но я лишь сложила листок в несколько раз, когда Маргарет снова вбежала в комнату, улыбаясь и хлопая в ладоши. Конечно же, все подданные радовались новости о рождении принца, поскольку она означала, что сбылось заветное желание нашего государя. Но мою милую девочку это событие сталкивало еще на одну ступень вниз на лестнице престолонаследия, поэтому, чтобы улыбнуться, мне пришлось сделать над собой усилие.
Правда, затем Елизавета пришла в восторг от того, что у нее есть братец. Я тоже ощутила радостное волнение, когда узнала, что новость о рождении наследника сулит добро и мне. Тот же гонец позднее сообщил нам остальные новости: королева Джейн три дня несказанно мучилась, прежде чем сумела родить королю сына; леди Брайан призывают ко двору, отныне она станет воспитывать принца и управлять его хозяйством… Наконец он сообщил и о том, что новой воспитательницей Елизаветы назначена я. В конечном счете, этот день стал памятным, великим днем в моей жизни.
Кроме того, мне доставляло удовольствие сознавать, что Кромвеля, который разрушал католическую церковь и воображал себя великим религиозным реформатором, должно огорчать влияние, какое оказывала на короля Джейн, склонявшаяся к католицизму. (А ведь Генрих обвенчался с ней всего через одиннадцать дней после смерти Анны!) Видит Бог, мне тоже очень не нравился взлет Сеймуров, и не только из-за их консерватизма в вопросах веры. Том стал для меня гораздо опаснее. Но видеть, как Кромвеля обошли, — ах, что-то в этом было!
С того дня я с еще большей, чем прежде, преданностью защищала свою царственную подопечную и постоянно молилась о том, чтобы быть достойной доверенной мне опеки и заботы о ней.
Елизавета Тюдор была ребенком худеньким, но крепким; на овальном личике выделялся острый подбородок, унаследованный от матери, как и темные глаза, и оливковый оттенок кожи. Но сияющие рыжие волосы безошибочно выдавали в ней потомка Тюдоров — не сомневаюсь, что то был дар Божий. Молочные зубки прорезались у Елизаветы всякий раз с болью, зато они прекрасно выглядели, когда тонкие губы раздвигались в улыбке. У нее были очень красивые руки, и девочка уже хорошо осознавала свою привлекательность. Как жаль, что ее наряды частенько были сшиты на вырост и их нельзя было назвать модными, а ведь Елизавете так нравились красивые вещи, в том числе и мой перстень с рубином, который я никогда не снимала, опасаясь его потерять. Как долго еще ждать, думалось мне, прежде чем я смогу по праву передать этот перстень ей.