Это было похоже на мелодию, которую она слушала не только сердцем, но и умом, мелодию, которая пробуждала в ней желание творить.
Такое чувство возникало у Зои, когда она танцевала. В ее танце не было ничего определенного заранее, ничего заученного, танец рождался в ее душе.
Отец прекрасно понимал ее чувства.
— Когда я сочиняю музыку, моя дорогая, — говорил он, — иногда у меня возникает ощущение, будто я просто открыл какую-то дверцу внутри себя и впустил туда музыку. А теперь нужно только слушать ее и не приходится прикладывать никаких усилий.
— Папа, я тоже слушаю музыку. И тогда мне становится ясно, что нужно делать.
Они улыбались друг другу — им не нужны были слова, чтобы объяснить происходящее. Они и без слов понимали друг друга.
» Герцог тоже это понял «, — подумала Зоя, подходя к фортепиано.
Она наиграла несколько нот из сочинения отца, которое исполняла для герцога.
И вдруг, как и говорил ей отец, внутри ее распахнулась дверца, и она начала играть что-то совсем другое. Мелодия звучала в ней, пальцы сами бегали по клавишам, и рождалась музыка.
Она играла и ощущала присутствие герцога, а иногда ей казалось, что их взгляды встречаются. Закончив играть, она мысленно увидела выражение его лица.
» Как же это может быть?«— задала себе вопрос Зоя.
И все-таки у нее не было никакого сомнения в том, что чудо свершится.
Она продолжала играть, веря в то, что, когда ее музыка заполнит комнату, он появится и подойдет к ней.
И чудо произошло. Взглянув на него, она продолжила игру, а герцог поднялся на возвышение и облокотился о фортепиано, как и в прошлый раз.
Только после заключительных аккордов, когда она сняла руки с клавиш, герцог сказал:
— Я знал, что найду вас здесь одну. Зоя посмотрела прямо ему в глаза.
— Как… вы узнали, что я… здесь?
— Вчера вечером я слышал, что княгиня с дочерью собираются сегодня во второй половине дня во дворец, и догадался, что они не возьмут вас с собой.
Ответить на это было нечего, и Зоя молчала.
— Может быть, я ошибаюсь, — продолжал герцог, — но, когда я поднимался по лестнице и слышал вашу игру, у меня возникло странное чувство, что вы думаете обо мне.
Зоя опять посмотрела ему в глаза и мягко сказала:
— Я думала… о вас, потому что… вчера, когда я играла папино сочинение… я почувствовала… что вы… все поняли.
— Да, понял, — ответил герцог. — Я сопротивлялся этому, но я все понял.
Помолчав, он спросил:
— Вы сейчас играли собственное сочинение?
— Эта мелодия зазвучала в моей душе… когда я подумала о вас.
Герцог перевел дыхание. Это признание было сделано просто, в нем не было ничего, кроме правды, и именно поэтому оно было так мучительно.