— Что вы сделали с Джин? — настаивала она.
— Послушайте, — сказал я. — Сейчас я вас сильно удивлю, но не могу поступить иначе. Пусть уж лучше вы узнаете правду. Она все время бегает за мной, после того раза, как я поцеловал ее.
— Какого раза?
— Когда я помогал ей протрезвиться у Джики.
— Я так и знала.
— Она заставила меня почти силой. Вы ведь знаете, что я тогда тоже немного выпил.
— А вы целовали ее по-настоящему?..
— Как?..
— Как меня… — прошептала она.
— Нет, — сказал я просто, стараясь казаться чистосердечным, что вышло у меня вполне удовлетворительно. — Лу, ваша сестра — прилипала. Это о вас я мечтаю. Я поцеловал Джин как… как я поцеловал бы свою мать, а ее теперь ничем нельзя удержать. Я не знаю, как отвязаться от нее, и боюсь, что мне это не удастся. Она еще вам скажет, конечно, что мы вот-вот поженимся. Это нашло на нее сегодня утром в машине Декса. Она мила, но я ее не хочу. Мне кажется, что она слегка спятила.
— Ее вы поцеловали раньше, чем меня.
— Нет, это она меня поцеловала. Вы ведь знаете, конечно, что всегда чувствуешь благодарность к тому, кто возится с тобой, когда ты с похмелья…
— Вы жалеете о том, что поцеловали ее?
— Нет, — сказал я. — Я жалею только об одном. О том, что в тот вечер не вы были на ее месте.
— Ты можешь поцеловать меня теперь, — сказала она.
Она не двигалась и сидела, уставившись в одну точку. Должно быть, ей чего-нибудь да стоило сказать это.
— Я не могу тебя поцеловать, — сказал я. — С Джин это не имело значения. Но с тобой… с тобой я становлюсь сам не свой. Я не притронусь к тебе, прежде чем..
Я не докончил фразы и издал неясный отчаянный всхлип, перекатившись на другую сторону кровати.
— Прежде чем что? — спросила Лу.
Она слегка развернулась и положила руку мне на предплечье.
— Нет, это глупость! — сказал я. — Это невозможно…
— Скажи мне..
— Я хотел сказать… прежде чем мы будем женаты, Лу, ты и я. Но ты слишком молода, а я никогда не смогу избавиться от Джин, и никогда она не оставит нас в покое.
— Ты всерьез об этом думаешь?
— О чем?
— О том, чтобы жениться на мне?
— Как я могу думать всерьез о том, что невозможно, — ответил я. — Но что до моего желания, то клянусь, что желаю этого более, чем серьезно.
Она встала с кровати. Я остался лежать, отвернувшись лицом к стене. Она ничего не говорила. Я также не сказал ни слова, но почувствовал, как она вытянулась на постели.
— Ли! — позвала она через мгновенье.
Сердце мое колотилось так часто, что, казалось, слегка подрагивала кровать. Я повернулся. Она сняла пеньюар и все остальное и, закрыв глаза, лежала на спине. Я подумал, что Говард Хьюз снял бы дюжину фильмов только для того, чтобы показать грудь этой девочки. И… И я не прикоснулся к ней.