– Да – если играть, если танцевать или петь, то это надо делать великолепно, – сказала она маме. – Или не делать вообще. Иначе стыдно.
Мама не стала возражать. Она-то хорошо знала, что такое максимализм. Всё – или ничего. Никак иначе. Иначе – только стыдно.
– Но ты же любишь петь? – уточнила она.
– Люблю… – Гликерия грустно кивнула.
– А ты пой тогда, когда тебя никто не слышит, – предложила мама.
– Да я раньше так и делала. А сейчас никак не могу! – горько воскликнула Гликерия. – Но певицей я не хочу быть, ты даже не думай! Просто на свете так много красивых песен…
– Ну вот и пой, когда захочется – и они всегда будут с тобой! Ты же не станешь никого заставлять себя слушать? Это будет насилие.
– Конечно, не стану!!!
– Так и пой себе на радость.
Гликерия благодарно посмотрела на маму и перевела взгляд в залитое лунным светом пространство. Стыд, который жёг ей мозг, постепенно остывал.
…Наконец, мама и девочка сели в машину. Их путь продолжился. До старого рыбацкого дома оставалось уже не так много.
* * *
Прошло несколько дней – и померкший ужас всё-таки настиг Соколову Олю. В школе, конечно же.
– Ну вот – отсеяли всех наших из концерта! – всплеснув руками, заявила на классном собрании после уроков Марина Сергеевна. – Никто не будет участвовать, плохие номера, завуч сказала – надо что-то поинтереснее. Так что шевелите давайте извилинами, что будем показывать?
Это была правда – всё, что могли, ученики девятого «А» уже исполнили на предыдущих концертах. И прыгнуть выше головы вряд ли у кого бы получилось.
Пока все напряжённо думали, Марина Сергеевна подозвала к доске Гликерию. Явно приготовившаяся к быстрому старту новенькая распрощалась со своими планами скоренько покинуть сегодня школу, оставила застёгнутый на все замки рюкзак и подошла к ней.
– Вот ты, Гликерия, будешь представлять наш класс на новогоднем концерте, – сказала учительница.
– Я??? – Девочка даже дёрнулась от неожиданности. – Почему я?
– Ну ты же хорошо поёшь, – уверенно заявила Марина Сергеевна.
Гликерия посмотрела на неё с удивлением. А сердце Оли Соколовой сжала ледяная рука страха.
– Я? Хорошо пою? – проговорила новенькая и, в свою очередь, спросила: – А когда вы могли слышать, как я пою?
Оля знала, куда сейчас посмотрит Гликерия. И не ошиблась – взгляд новенькой остановился на Олином лице. В её потемневших глазах был удивлённый вопрос: «Зачем?» Оля заметалась, её собственные глаза наполнились слезами отчаяния.
Но положение спас Димка Савиных.
– Она стихи умеет рассказывать! – задорно крикнул он с места. – Про покойников! Ей даже за это пять с плюсом Анжелика Аркадьевна поставила, во! Пусть стих прочитает – как на детском утреннике!