* * *
– Готы! У-лю-лю!
– Бу-у! Ву-у! Готы в городе! – не раз и не два раздавалось за спиной Гликерии, когда она проходила по школьным коридорам. Это веселились младшеклассники. Старшие просто оценивающе разглядывали её. Так, чтобы она непременно это заметила – разглядываем, да. И как ты на это отреагируешь? Гликерия реагировала как обычно – была спокойна и ровна.
– У вас новенькая – готка? – приставали к ребятам из девятого «А» ученики других классов.
– Ну и как она? Не зовёт ещё вас погулять по кладбищу?
– Или она у вас вампи-и-и-р-р-р-р?
Соученики Гликерии отшучивались и ничего конкретного не отвечали. Потому что сами ничего о ней не знали.
У классного руководителя Марины Сергеевны девочка вызвала сначала недоумение, а затем интерес. Новенькая не хамила, да и вообще не нарушала дисциплины. Физику – пусть на слабую троечку, но знала, уроков не прогуливала. Всё было в допустимых пределах. Но так что же, что? Ведь что-то если не отталкивало от неё Марину Сергеевну, то как-то настораживало. Да та же спокойная независимость и доброжелательная уверенность, с которой новая ученица держалась, – вот что. И, конечно же, внешний вид.
Ох, этот внешний вид…
Никаких готов и прочих нарядных неформалов в школе до этого не было. Руководство тщательно следило за внешним видом и моральным обликом паствы, старательно держа всех – от малышей до выпускников, в нескончаемом позитиве общешкольной жизни. Тематические вечера и просто дискотеки, самодеятельные концерты, конкурсы и турниры, КВНы и спортивные матчи – чего только не проводилось в школе, чтобы отвлечь учеников от негативного влияния улицы и неконтролируемого ухода в себя. Сами ребята – в школе существовал орган ученического самоуправления «Комитет добра и порядка», – учителя, и Марина Сергеевна, конечно, в том числе, пристально следили за тем, чтобы дети были понятны, просты и проницаемы. Вот потому и она, и остальные педагоги с первых же дней присматривались к новенькой из девятого «А» – но та умело балансировала на грани дозволенного, так что придраться, сделать замечание или велеть ей что-либо подкорректировать было невозможно. Так что и Марина Сергеевна, затаив смутную тревогу, старалась вести себя с Гликерией как и со всеми остальными учениками. Но на самом деле ей так хотелось подойти к девчонке и спросить… О чём спросить? Да хоть о чём-нибудь. В день поступления новенькой Марина Сергеевна узнала от директора, что последним местом, где обучалась девочка, была московская школа. Вот так да! Училась в Москве – и вдруг переехала! Почему, зачем? Все туда, а она оттуда. Так что спросить, спросить бы… Вот ведь какая загадочная девчонка. Тайна у неё какая-то была, вот хоть ты тресни! В такие моменты Марина Сергеевна себя останавливала. Что ещё за тайны? Ни у кого из ребят тайны нет, а у новенькой есть. Это плохо – тайны отвлекают от уроков. А все проблемы из Москвы – не живётся там спокойно, всё стараются в столице существовать поизощрённее, вот и расплодились разные готы-обормоты, эмо-проблемы, трэш – проевшие вам плешь… Такие мысли немного мирили Марину Сергеевну с действительностью – особенно в преддверии мучительных знакомств, которые устраивала для неё, одинокой неприкаянной девушки, озабоченная её будущим мама. Для чего и таскала Марину по гостям или приглашала к ним домой своих подруг и знакомых с великовозрастными сынками. И это было ужасно…