Владислав Витальевич спокойно выслушал меня, поглядывая то на ненастное невыразительное небо, то на такое же море.
— Сколько же она обещала следователю?
Кажется, поверил! Для меня деталь с подкупом следователя казалась самой ненадежной, и тем не менее она сработала и у Аллаховой, и здесь, у Щуркина. Воистину был прав Борис Борисович, что психология у этих людей работает по другой программе…
— Десять тысяч,— сказала я.
— Так много?
— Ну, знаете, дело идет о ее судьбе. Здесь не приходится торговаться, лучше передать, чем недодать.
— И она считает, что я смогу достать десять тысяч рублей?
— Она надеется.
— Почему она не поищет их у своих знакомых?
— Арестовали всех ее знакомых. Даже бывшего бухгалтера Торга и того забрали.
Я закинула этот крючок, чтобы выяснить, как отреагирует Владислав Витальевич — он же видел Башкова не далее как вчера. Но Щуркин, что называется, и ухом не повел.
— Странно,— продолжал он,— почему она так надеется именно на меня. Мы живем с женой на одну зарплату. У нас здесь дочь. Правда, Светлана Павловна изредка посылала дочери денежные подарки…
Что ж, подумала я, настал, видимо, момент выложить единственный козырь, который имелся у меня. Единственный. Если он не поможет, то другого у меня нет…
— Светлана Павловна сказала, что в апреле, когда вы были у нее…
Я остановилась, как бы подбирая наиболее тактичное продолжение разговора, словно решив напомнить ему существенную деталь, о которой я знаю, а он почему-то решил забыть. Ни я, ни полковник, разумеется, не знали, зачем прилетал к Аллаховой в апреле ее бывший муж. Мы предполагали, что она передала ему деньги, предусматривая возможные осложнения с ОБХСС. Но она могла ничего не передавать… И если он сейчас спокойно согласится и скажет: «прилетал, ну и что?» — то, как говорится, крыть нам с полковником эту карту будет нечем.
Владислав Витальевич промолчал. Ну, а мне и вовсе нечего было больше говорить. Пауза затянулась. Я решила чуть подтолкнуть его:
— Поэтому она рассчитывала на вас.
Вообще-то это не было ложью. Это было правдой. Только сказать эту правду должен был другой человек, не я.
Владислав Витальевич решительно выпрямился:
— Хорошо! Я попытаюсь ей помочь. Но десять тысяч, согласитесь— сумма!
— Сумма,— согласилась я.
— Ее так сразу не соберешь. Вы меня понимаете?
— Понимаю…
Я на самом деле начала понимать, вернее, даже не понимать, а чувствовать, что он ищет способ уйти от меня.
— Мне нужно день-два, лучше, наверное, два дня — быстрее я не могу. Сегодня у нас четверг. Скажем, в субботу… У Ирины Васильевны, кажется, был телефон?