Иногда, перед тем как уснуть, Чандра, к своему удивлению, обнаруживала, что разговаривает с матерью и спрашивает у нее совета.
— Что мне делать, мама? — задавала она ей все тот же вопрос. — Ты же знаешь, что папа бредит идеей найти манускрипт Лотоса и что нам нужны деньги. Мы просто отчаянно нуждаемся в них, и можно считать даром небес то, что лорд Фроум подвернулся в самый нужный момент.
В глубине души у нее жила необъяснимая уверенность, что мать слышит ее и понимает, и все же ее не оставляло гнетущее сомнение: правильно ли она поступает, отпуская отца.
Она, конечно, была не в силах остановить его. Существовал лишь один человек, который мог заставить профессора Уорделла изменить единожды принятое им решение, и этим человеком являлась ее мать.
— Он поедет туда, даже если будет знать, что там его ждет верная гибель, — повторяла Чандра снова и снова.
Затем у нее мелькнула странная мысль, что если бы такая трагедия и произошла, то, наверное, именно так ее отец и желал бы умереть.
Сегодня они с Эллен привели в порядок последние вещи, без которых, по их мнению, профессор не смог бы переносить тяготы и лишения горных переходов. Его одежда была аккуратно выстирана и выглажена, и когда Чандра добавила то, что несла в руках, ей показалось, что теперь этого вполне достаточно.
Завтра они с отцом проведут еще один день вместе. И ей не хотелось ни на секунду расставаться с ним. Ведь ранним утром следующего дня они должны были выехать в Саутгемптон.
Чандре очень хотелось отправиться в путешествие вместе с ним и, поднявшись на борт, удостовериться, что каюта, предназначенная для отца, достаточно комфортабельна.
Я возьму с собой розы, подумала она, и они будут напоминать ему о доме, когда корабль будет проходить Бискайский залив, где наверняка сильно штормит.
Девушка прошла через холл и переступила порог кабинета, где, как она и ожидала, ее отец сидел за письменным столом и работал.
— Чем ты сейчас занимаешься, папа? — поинтересовалась она.
— Всего-навсего совершенствую свои знания непальского языка, — ответил профессор.
— Он сильно отличается от урду? — спросила Чандра.
— Язык навари состоит в родстве с тибетским и бирманским языками, — ответил профессор, — и сохраняет моносиллабичсский характер. У него нет своей письменности, но он позаимствовал для этой цели санскрит и несколько упростил и изменил его, исходя из своих особенностей.
— А тебе было бы сложно понять на слух язык навари?
— Надеюсь, что нет. Как тебе известно, я изъясняюсь на многих языках и наречиях, и это дает мне уверенность в том, что я найду способ общаться с тамошним населением.