Генри Лабушер, закоренелый холостяк, повеса и развратник, знающий женщин, как мало кто, нашел глаза Антонии — молящие и тревожные — совершенно неотразимыми.
Он не только пообещал герцогине сохранить в тайне обстоятельства дуэли, но и за несколько дней ухитрился войти к ней в доверие, сделался ее другом, доверенным лицом и советчиком, к которому она постоянно обращалась, тем более что ей больше обратиться было не к кому.
Именно Генри Лабушер постоянно держал ее в курсе стремительно развивавшихся событий, которые в это время происходили в Париже.
Поначалу, когда в городе царило общее ожидание, что вот-вот вспыхнет война, возбужденные парижане продолжали веселиться, не допуская даже мысли о том, что их развлечениям вскоре наступит конец. Все грезили о торжестве французского оружия и громких победах доблестных французских армий.
28 июля император принял на себя верховное командование войсками. При этом он ни на мгновение не забывал напутствия императрицы: «Луи, исполни свой долг до конца!» Эти слова сопровождали его в походе, придавая бодрости и силы духа, но не помогли побороть недуг.
Проезжая через Мец, император страдал от постоянных болей, вызванных камнями в мочевом пузыре, и на большинство своих генералов произвел впечатление человека, обессилевшего и изнуренного болезнью.
По ту сторону Рейна французов ждала четырехсоттысячная прусская армия в полной боевой готовности, поддерживаемая огнем тысячи четырехсот орудий. В то же время Луи Наполеону удалось собрать под свои знамена всего двести пятьдесят тысяч солдат.
Стратегический план императора предполагал стремительное передвижение вперед, в глубь прусских территорий, чтобы таким образом вовлечь в войну против Пруссии южные немецкие княжества, а в конце концов — и нерешительных австрийцев.
Нарядные мундиры французской армии, радостные звуки фанфар, самоуверенность офицеров-франтов с щеголеватыми бородками-эспаньолками, которые все они носили в знак расположения к своему императору, — все это разительно отличалось от образа прусского солдата, презирающего всякую показуху.
2 августа французы заняли Саарбрюккен, вытеснив оттуда немногочисленные прусские авангардные части, и весь Париж возликовал по поводу этой первой победы.
На Парижской фондовой бирже была зачитана телеграмма, в которой сообщалось о взятии в плен немецкого кронпринца. При этом известии знаменитый тенор забрался на крышу омнибуса и спел «Марсельезу».
Генри Лабушер поведал Антонии о диких ликованиях на улицах Парижа.
Сама она ничего не видела и не слышала, ухаживая за мечущимся в бреду супругом, у которого началась жестокая лихорадка после того, как из раны в груди была извлечена пуля.