Иногда Манелла очень скучала по тем восхитительным блюдам, которые готовились у ее бабушки и запомнились ей с самого детства.
Тогда она шла на кухню и просила миссис Белл:
— Мне сегодня нечем заняться, можно, я вам помогу?
На что миссис Белл обычно отвечала с напускной строгостью:
— Не надо умасливать меня медовыми речами, вы просто соскучились по своим лягушачьим деликатесам. Как не стыдно есть эту дребедень. Мало того, что французы ничего не понимают в еде, так еще и этот их ужасный Наполеон загубил столько народу!
Она всегда так говорила и про лягушачьи деликатесы, и про императора. Казалось даже, что два этих образа составляют в ее представлении неразрывное целое.
Тем не менее она помогала Манелле готовить суфле из фазанов и земляничный шербет, да и сама с удовольствием лакомилась этими замечательными блюдами французской кухни.
» Завтра я сделаю его светлости сюрприз!«— решила Манелла.
А пока она отлично справилась с английскими традиционными блюдами, совсем как это делала миссис Белл.
Мистер Доббинс руководил лакеями, которые отнесли угощение в столовую.
После обеда Доббинс зашел на кухню и, довольно улыбаясь, сообщил: его светлости маркизу и его даме очень понравился обед.
— Его даме? — переспросила Манелла.
— Той даме, что приехала с ним, — уточнил Доббинс. — Она француженка, как и вы.
— Как же ее зовут? — полюбопытствовала Манелла.
— Графиня д'Орбрей, — с запинкой выговорил Доббинс, — но его светлость называет ее Иветт.
Манелле показалось странным, что маркиз, герой сражений с Наполеоном, принимает у себя француженку.
Впрочем, скорее всего он познакомился с графиней в тот период, когда находился во Франции с оккупационными войсками.
— А другие гости маркиза, кто они? — продолжала расспрашивать заинтригованная Манелла.
— Один называет себя просто графом, — ответил Доббинс. — Похоже, он брат графини. Имя у него какое-то чудное, кажется, де Фюсси или что-то в этом роде. А к другому обращаются» месье «.
— Тоже француз? — удивилась Манелла.
— Я слышал, как он говорил, что родом из Парижа. А уж безобразный, просто страсть, — разоткровенничался Доббинс. — Но его светлости с ними весело.
Манелла почувствовала, что интересуется явно не своими делами, и постаралась положить конец разговору.
— Мне ведь важно только, как понравились мои кушанья, — пояснила она. — Все остальное меня не касается.
— Гости уплетали за обе щеки, — заверил Доббинс. — А уж подлизываются к его светлости — так просто смешно. Что он ни скажет, все восхищаются, особенно графиня, — с неодобрением заметил Доббинс.