Вряд ли отсюда можно было видеть шесть графств, но и без этого ландшафт, открывавшийся с вершины холма, был так прекрасен, что вполне мог разбередить душу самого убежденного любителя городской жизни.
Что же говорить о Манелле, унаследовавшей от отца нежную привязанность к сельскому пейзажу?
Спустившись по склону туда, где их ждал фаэтон, Манелла сказала:
— Глядя на вас, я представила себе монарха из рыцарского романа, чья власть простирается на все, что можно охватить взором. Неудивительно, что вы гордитесь своим замком и его историей, уходящей корнями в глубину веков.
— Разумеется, горжусь, — кивнул маркиз. — Хотя если уж речь зашла о моем положении, то должен вам сказать, что не бывает добра без худа, если перефразировать известную пословицу.
Манелла приготовилась услышать о неприятностях, сопряженных с его блистательным положением. Но маркиз не пояснил своего туманного высказывания. На самом деле он подразумевал бремя обязанностей перед семьей и титулом, которое теперь, когда он встретил очаровательную девушку, по рождению принадлежавшую к низшему классу, впервые в жизни показалось ему нестерпимо тягостным.
Возвращаясь, маркиз впал в глубокую задумчивость. Казалось, поездка наскучила ему и он очень торопился в замок.
Обратный путь они проделали очень быстро. На такой скорости Манелла не могла не только разговаривать, даже раскрыть зонтик, но, остро почувствовав, как вдруг отдалился от нее ее кавалер, она передумала ехать простоволосой, чтобы не беспокоить его по пустякам.
Маркиз подъехал на фаэтоне к парадной двери. Грумы, ожидавшие его прибытия, кинулись распрягать лошадей. Спустившись, он начал отдавать какие-то распоряжения.
Манелла, легко спрыгнув с фаэтона и не сказав больше ни слова, уныло направилась к боковой двери, через которую постоянно входила в дом.
Поднимаясь по лестнице, она с волнением вспоминала приключения, выпавшие ей в этот чудесный день. Однако она была несколько озадачена мрачноватым молчанием маркиза на обратном пути. В лучшем случае оно граничило с невниманием, а если говорить откровенно, было довольно невежливым.
Флэш восторженно приветствовал хозяйку: принялся носиться кругами по комнате, а потом, не в силах выдержать нахлынувшей радости, упал на спину и лежал, дрыгая лапами и виляя хвостом, пока Манелла не почесала ему живот.
Таким образом он не только выразил свою преданность, но и намекнул хозяйке, как мучительна для него была разлука.
Манелла решительно встала.
— У меня еще есть дела, Флэш, — объявила она. — Я бы охотно тебя вывела, но тебе придется подождать, пока не кончится ужин.