— Довольно, конец! — объявил ефрейтор, и мы с Вячеславом ушли.
Это короткое свидание вдохнуло в нас свежие силы и радостную надежду. На обратном пути мы так увлеклись разговором, в котором строили планы на будущее, что были очень удивлены, когда внезапно оказались возле дома Вячеслава. Путь нам показался вдвое короче.
— Теперь только бы нам не запутаться, и ваш друг окажется на свободе, — сказала я, прощаясь.
— Не запутаетесь, — уверенно ответил Вячеслав. — У Николая память прекрасная, да и вы не забудете, а если и выскочит что-нибудь из головы, так я напомню.
Мы расстались.
Вот что потом рассказал Николай. Он вошел в камеру. Задыхаясь от счастья, подошел к окну и схватился за железные прутья решетки. Он знал, что за этой решеткой — тоже рабство, но рабство с развязанными руками, а здесь ты скованная жертва, приговоренная к смерти. «Я отомщу вам, проклятым убийцам», — шептал Николай. — Я хочу жить, чтобы мстить за все!»
Внизу во дворе стоял ефрейтор и отдавал какие-то распоряжения солдату.
— Мы с тобой еще встретимся в Берлине! — крикнул Николай. Кстати, впоследствии он действительно дошел до самого Берлина.
Ефрейтор обернулся и стал шарить взглядом по окнам. Николай отшатнулся от решетки и сам себя выругал: «Дурень, чего лезешь на рожон? Хочешь все дело испортить?»
И снова счастье захватило его волной. Он повторил имя своей мнимой жены… Но адрес? Где же она живет, где? И дальше… Что она говорила? Николай в страхе схватился за голову. Он метался по камере, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь из того, что я ему рассказала. Тщетно… Николай бросился в отчаянии на рваную шинель, лежавшую на полу, которая служила ему постелью, и закрыл лицо руками. Он все забыл!
На другой день я написала заявление, пошла в авторемонтные мастерские и начала хлопотать об освобождении Стороженко. Мастерские находились на окраине города — в Сергеевке. Я сама себе удивлялась. С легкостью и уверенностью, что называется не моргнув глазом, я врала всяким переводчикам перед лицом гитлеровского начальства. И на все вопросы тотчас же находила удовлетворительный ответ.
— Почему у вас разные фамилии? — как-то спросил меня переводчик.
Когда мы регистрировались, я работала и у меня было много различных документов, которые я не хотела менять. Не знала же я, что они все равно сгорят в Севастополе вместе с брачным свидетельством!
Я уверяла, что мы с Николаем Стороженко до войны жили в Симферополе, где он работал на местном механическом заводе. Тогда переводчик задал мне другой вопрос:
— А почему во время осады вы оказались в Севастополе?