В море людей подбирали на катера-охотники и подводные лодки. Одним везло, другим не везло: многие, не встретив в море никакого судна, возвращались обратно. Волны выбрасывали на берег полуживые и мертвые тела.
Я предложила своему спутнику-краснофлотцу:
— Давайте разденемся и поплывем.
Можно попробовать, — ответил краснофлотец нерешительно.
Я тоже колебалась. Плавала я как рыба, но сейчас, когда за мое плечо будет держаться мальчик, понимала, что далеко не уплыву….
В эту ночь я впервые поняла, что такое зависть. Я завидовала тем, кто садился на бревна, кто плыл на плотах, даже просто тем, кто сильнее меня. Это чувство до сих пор не было мне знакомо.
При помощи краснофлотцев, держась за их автоматы, мы поднялись на обрыв. Подходили катера или нет, так и не видели. Море и небо были черны, а толпа не давала приблизиться к пристани.
Очень хотелось пить, в горле пересохло. Несколько раз я просила воды, но фляжки у всех были пусты. Наконец, я увидела какого-то армейского командира с фляжкой на боку, пробегавшего мимо.
— Дайте глоток воды! — крикнула я ему. Он остановился, приложил горлышко фляжки к моим губам.
— Пей, но немного. Нам предстоит далекий путь!
Его глаза горели живым огнем, лицо было возбуждено. Эту фразу — «Нам предстоит далекий путь» — он произнес с чувством веры.
Часто потом я вспоминала его. Какой путь предстоял этому человеку? Удалось ли ему сесть на корабль, доплыл ли он до Кавказа или потонул в морской пучине? А, может быть, он навеки остался лежать в подземельях 35-й батареи или погиб, защищая ее? Привел ли его далекий путь в партизанский лес или за колючую проволоку немецкого лагеря? Остался ли он жив? В эту ночь много разных путей и дорог предстояло всем. Но в этом командире было столько глубокой веры в хорошую дорогу, столько энергии! И я хотела бы знать, что он не ошибся.
Ночь проходила, а мы все продолжали метаться. Я понимала, что мужу никогда не найти меня среди этой толпы. Не знала того, что выход из батареи через заветную дверь вел не на пристань, а под скалы, куда в эту ночь приставал катер. Но не всем удалось на него попасть.
Постепенно мрак начал рассеиваться. Тусклое пламя костров бледнело и таяло в быстро наступающем рассвете. И только теперь я увидела, что там, где обрываются в бухту скалы, протянута колючая проволока, а за ней все камни усеяны фигурами моряков,
Под массивом взорванной батареи
Рассветает. Все кончено, корабли ушли, а мы их даже не видели.
Мы валимся в огромную песчаную воронку. Песок как мягкая перина, но лежать не совсем удобно — ноги внизу, а голова высоко. Только теперь мы с Женей почувствовали, как безумно устали. Кажется, нет такой силы, которая заставила бы встать. Но это только кажется.