К сожалению, наши продуктовые рационы были тем временем сильно урезаны, а цены, кроме того, сильно выросли. Мы получали вместо трех килограммов масла в месяц теперь только полтора, а льготные цены выросли с четырех рублей за килограмм до семи. Это был тяжелый удар, и тот факт, что наши русские коллеги пострадали еще тяжелее, был для нас слабым утешением. Молоко и яйца теперь не получали даже мы, иностранцы. Но многое можно было купить. При этом холостякам — специалистам приходилось хуже, чем женатым иностранцам. Мы не знали, как использовать все эти вещи, поскольку не готовили дома. Поэтому я объединился с другим неженатым немцем, и мы сменили скучный обед в нашем ресторане на частное обслуживание в одной русской инженерной семье. Мы отдали туда свои продуктовые книжки и вскоре восхищались вкусной едой, которую умелая домохозяйка готовила из того, что мы получали по книжкам. Наш хозяин был начальником отдела в сибирском угольном тресте. Он происходил из буржуазной семьи и не имел права голоса. Много лет назад сосланный в Сибирь, он жил с женой, двумя детьми, матерью и старой тетей из Риги в двух маленьких комнатках одноэтажной избы. Хозяйка обслуживала нас отлично, и мы так хорошо чувствовали себя в этом доме, что обеденные часы стали единственным светлым пятном нашего тусклого бытия. Еда сначала была превосходной, но под напором обстоятельств постепенно становилась все хуже и дороже. К закуске, которая обычно состояла из селедки, полагалась водка и черный хлеб. Потом следовал знаменитый капустный суп с пирожками, затем рыба или рубленое мясо с гречневой кашей.
Десертом чаще всего служил кисель. Во время обеда ели много хлеба. Эта еда была действительно настоящей, а то. что мы в остальное время ели дома, было плохим и неаппетитным.
Тем временем, круг моих знакомых заметно расширился, а но мере овладения языком расширился и рабочий диапазон. Больше вечеров, чем раньше, оказались занятыми работой. Я обучал группу чертежниц начертательной геометрии и перспективе и получал от этого много радости, так как мои ученицы жадно учились. Но это была тяжелая работа, потому что подготовка этих девушек была равна нулю, и в течение трех месяцев я сумел добиться только того, чтобы они хоть немного понимали, о чем идет речь. Кроме того, меня все больше отвлекали вечерними совещаниями и конференциями. Эти вечера были ужасны. Назначаемое на шесть или семь вечера заседание постоянно начиналось на два часа позднее и тянулось всегда до глубокой ночи. Самое печальное при этом было то, что почти все протекало безрезультатно. Страсть русских к речам чудовищно сильна, и каждый, каждый должен был то, что говоривший до него долго и подробно описывал, повторить еще раз. Было бы не страшно, если бы все члены комиссии повторяли одно и то же. Но, к сожалению, обязательно находился кто — то, кто придерживается другого мнения, и начинался бесконечный шабаш, дебаты дилетантов на технические темы. Обычно получалось так, что больше всех говорил тот, кто менее всего был обременен знаниями. Но все бы ничего, если бы речь шла о деле. Однако все регулярно забывали об обсуждаемой теме и соскальзывали совсем в другие области, не имеющие отношения к тому, что предстояло обсудить. Предположим, обсуждается расположение туалетов на каком — нибудь вокзале, но продолжается оно недолго, и вот уже народ дискутирует о том, действительно ли ватерклозет — английское изобретение или в большей степени немецкое, поскольку в Германии используется больше ватерклозетов, чем в Англии — по статистике.