Проделав по стылой снежной равнине около 800 километров, Троцкий добрался до Урала. Сам он позже вспомнит: "Я ехал в тревоге. Но когда я через сутки оказался в удобном вагоне пермской дороги, я сразу почувствовал, что дело мое выиграно… В первые минуты мне показалось тесно и душно в просторном и почти пустом вагоне. Я вышел на площадку, где дул ветер и было темно, и из груди моей непроизвольно вырвался громкий крик — радости и свободы!"[100]
Дерзкий побег удался. С помощью Н.Седовой Троцкий укрылся в Финляндии, где повстречался и с Лениным, и с Мартовым, которые жили в соседних селениях. Троцкий почувствовал, что "меньшевики каялись в безумствах 1905 года", а большевики считали, что надо было действовать решительнее. Мартов, как всегда, блистал "множеством мыслей, тонких, блестящих, но не было одной мысли, самой главной…". А Ленин, по словам Троцкого, "одобрял в беседе мои тюремные работы, но укорял за то, что я не делаю необходимого организационного вывода, т. е. не перехожу на сторону большевиков. Он был прав"[101].
Следует заметить, что при написании собственной автобиографии Троцкий всячески пытался приуменьшить разногласия, которые были в то время между ним и Лениным, многократно повторял, что, хотя он и не был в лагере большевиков, мол, из меньшевистского лагеря он тоже ушел. Это не так. До 1917 года Троцкий — почти постоянно в оппозиции к Ленину, а временами ведет против него настоящую войну, часто не очень заботясь в выборе выражений. Полемизируя с Лениным, Троцкий говорит с ним в той же тональности, какую и вождь РСДРП позволяет себе в отношении своих оппонентов. Троцкий оперирует "полемической шваброй" Ленина, которому "не хватает гибкости мысли", высмеивает "ленинские заклинания", его "окрики" и "распущенно-демагогические строки". Ленин, по словам Троцкого, не "убедит, а утомит читателя всей этой философией", порой "огревая его по темени…". Не останавливается Троцкий, разбирая философскую работу вождя, и перед заявлением: "…диалектике нечего делать с тов. Лениным"[102]. Бульварный тон полемики был не только у Троцкого, но и у Ленина (еще в большей степени) и других русских революционеров.
Хотя по своим мировоззренческим установкам Троцкий был "леваком", тем не менее ему были присущи и идеи реформизма, что было обусловлено в значительной мере его окружением на Западе и личными симпатиями и связями. До поры до времени ему удавалось совмещать радикализм с реформизмом. Этот политический и идейный дуализм как характерная черта портрета революционера сохранился у Троцкого до бурных месяцев 1917 года.