На двух стенах висели очень красивые гобелены, а на двух других — непременные портреты Габсбургов; все изображенные на них отличались тем же надменным, презрительным видом, который был характерен для короля Фердинанда.
Сбоку от камина висел портрет императрицы Елизаветы. Ее описывали как самую прекрасную женщину Европы, что, по мнению Теолы, было правдой. Однако ходили слухи, что она очень несчастна в чопорном, строго регламентированном венском дворе.
» И неудивительно «, — подумала Теола, глядя на прелестное лицо императрицы. Она предполагала, что Франц-Иосиф так же чванлив, как король Фердинанд.
Она прошла через комнату к письменному столу и подумала: интересно, подписал ли король для своих подданных хоть один указ о помиловании.
Со времени приезда в Кавонию она не могла не почувствовать, что двор короля совершенно изолирован от людей за его стенами. Теола все время вспоминала ужасную нищету того дома, в который она отнесла раненую девочку, узкие убогие улицы, дома с закрытыми ставнями и тишину, которая так резко отличалась от атмосферы остального города.
Жаль, что нельзя обсудить случившееся с капитаном Петлосом, но у нее ни разу не появилось возможности поговорить с ним наедине с тех пор, как она приехала в Зантос.
Никаких сомнений — он знал о том, кто такой Алексис Василас, с той самой минуты, как тот пришел забрать ребенка.
Теола вспомнила, как капитан прошептал слова, не предназначавшиеся для ее ушей:» Ты с ума сошел? Если тебя узнают, убьют!«
Капитан Петлос, как и все военные, получил указание стрелять в мятежника, как только увидит его, и все же не только не выполнил приказ, но даже заявил, что это отец ребенка.
» Но, возможно, Алексис Василас действительно отец ребенка?«— думала Теола. Но потом решила, что это маловероятно. Та маленькая девочка внешне была совершенно заурядной, привлекательная, как все дети, но лишенная необычно красивых черт лица, которые должна была, казалось, унаследовать от такого отца.
Но если Алексис Василас не был ее родственником, почему он проявил такое глубокое участие к ребенку, случайно сбитому каретой на улице? Этому не было объяснения, подумала Теола, если только он не считал себя в ответе за свой народ в благодарность за его поддержку.
Все это сбивало с толку, и все же, очевидно, в настоящий момент под началом Василаса оказалось достаточно вооруженных кавонийцев, чтобы напугать короля и заставить его сбежать из собственного дворца, хотя можно было ожидать, что его величество не дрогнет и соберет вокруг себя свою армию.
Часы на каминной полке методично отбивали удары, и Теола осознала, что уже очень поздно. Было больше одиннадцати часов.