Роджер и сам тяжело дышал, потому что он явно спешил сюда.
Проследовав за матерью в салон, Роджер произнес со злостью:
— Какой дьявол надоумил тебя устроить кавардак в домовой часовне?
— В часовне? — Вдовствующая графиня тупо уставилась на сына. Она никак не могла сосредоточиться на том, что он говорит.
— Да, в нашей часовне! Это прекрасный образец архитектуры семнадцатого века, которого не касалась почти ничья рука. Я сказал — почти не касалась, потому что ты бог знает что там натворила!
— Теперь я вспомнила! Феликс хотел устроить в часовне гимнастический зал, потому что там много света и пространства. Он уверял меня, что спортивное оборудование не повредит фрески.
— Неужели в тебе нет ни уважения, ни почтения к этим древним стенам? — с горечью спросил Роджер. Только сейчас до графини дошло, как разгневан ее сын.
— В конце концов, часовней никто не пользовался… — начала было оправдываться она.
— А кто в этом виноват? — задал вопрос Роджер. — Она не пустовала, когда был жив отец, а до него мой дед и прадед, и их предки. Дом господень не предназначен для развлечения твоего ничтожного любовника!
Вдовствующая графиня молча проглотила оскорбление, произнесенное сыном.
— Неужели так мало тебя заботит Кэлвидон, что ты позволяешь уродовать и осквернять его красоту? — допрашивал ее Роджер.
— Кэлвидон! Кэлвидон! Всегда и везде Кэлвидон! — раздраженно воскликнула графиня. — Вы все — и ты, и слуги — печетесь только об этом ветхом доме. Чудовищный, мерзкий музей, полный реликвий, оставленных мертвецами. И папочка твой от тебя ничем не отличался, берег эту гробницу как зеницу ока.
Распаленная стычкой с Феликсом, миледи перенесла неизрасходованный огонь на сына;
— Я сыта по горло Кэлвидоном! Я скажу тебе, что намерена сделать. Я запру этот дом на семь замков и оставлю пустовать его навсегда! Я выселю отсюда всю дряхлую, немощную прислугу, с которой ты так носишься! Я собираюсь жить в Лондоне, и каждый пенни, который попадет мне в руки, буду тратить только на себя!
Она шагнула к дверям.
— Завтра же пусть начинают вешать на окна ставни!
— Мама! Тобою владеет гнев. Ты сказала это, не подумав! — воскликнул Роджер.
— Я все обдумала. Каждое свое слово. Он попытался задержать ее;
— Давай обсудим все это по-разумному. Графиня молча пересекла холл и начала подниматься по лестнице.
— Мама! — обратился к ней Роджер умоляюще.
Он стоял внизу, а она смотрела на него сверху сквозь ажурные перила.
— Я подразумевала именно то, что сказала. Дом будет заперт, а слуги уволены. Если ты намерен содержать его, то можешь начать продавать картины — одну за другой. Вон их сколько!