…В полутьме не разобрать, который час. Ставни закрыты. Я потянулась включить лампу. Вдруг на лицо скользнуло что-то прохладное и легкое — словно птица провела крылом. Я в ужасе отшатнулась, в панике зажгла свет. Это было его письмо, которое я читала ночью. Это было невыносимо тяжело. Это была пытка
— всё переживать с самого начала…
Я зажгла свет и взяла с полки шкатулку, где хранила его письма. Начала просматривать их… Вот первые… Тогда он еще пытался словами, на расстоянии, удержать меня от мужчин. Я невольно усмехнулась, перечитывая абзацы: «Ты молода и думаешь, что впереди много встреч с родственными душами, но их, поверь, окажется не так уж много — много меньше, чем ты ожидаешь…», «Не разменивайся, будь осторожна…», «Шлюх используют, но не уважают…», «Сила женщины — в ее скромности…», «Истинная красота таится в молчании, а дешевая подделка вопит и кричит…», «Достойная женщина не должна быть доступна…», а один раз даже прислал анкету, где надо было птичками ставить ответы.
Потом все советы и анкеты кончились. Очевидно, он понял, что все это не имеет смысла, и стал писать по-другому: «Делай что хочешь, твои отношения с другими людьми меня не касаются», «Наши отношения — это только наши отношения», «Ты — сама по себе, я — сам по себе». Да, писал и говорил он всегда так, а вот когда я пытаюсь рассказать ему что-то, то поднимает шум и грохот. А я вместе с ним посмеяться хотела, больше ничего… Подумаешь, перс!..
Что ему, жалко, что я развлеклась немного?.. Не по-дружески даже как-то… Сам говорит, мы друзья, а запрещает, как отец, брат или муж (хорошо еще, что отец мне ничего никогда не запрещал, брата у меня нет, а насчет мужа посмотрим).
То просит: «Рассказывай всё о себе, я всё хочу знать», — а как что-то скажешь, так скандал. Что же делать?.. Это у него любовь так проявляется, по-дикому…
Сам же рассказывал, как в детстве, шестилетним ребенком, чуть не зарезал соседскую девочку. То есть он хотел её любить, а не убить, но не знал тогда, как надо это делать. Летом они целыми днями играли в дворовом сарае в «доктора-доктора», как-то девочка разделась догола, он стал её щупать, она как-то изнемогла, расставила ножки; он весь загорелся изнутри, а когда увидел её пи письку, тонкую, как лезвие ножа, то понял, что он должен туда войти, но как и чем — не знал. И в диком порыве схватил с верстака отвертку, чтобы сунуть её туда. Но тут их нашли и с большим скандалом выволокли из сарая. Еще бы! В шесть лет! Она — голая, а он — с отверткой!.. Нет, я в шесть ничего такого не делала. Началось все позже, в двенадцать-тринадцать.