Наконец, общими усилиями кошка была изгнана, но удалилась с достоинством, подергивая хвостом, что у хищников означает раздражение, как у женщин — постукивание каблучком по полу (мой папа Клеменс часто указывал маме: «Не стучи, я всё понял»).
Жаркое в горшочке оказалось еще вкуснее, чем солянка-поселянка, а черный ржаной хлеб был просто фантастика!.. После сытного обеда с бокалом вина, после того, как барменша прогоняла кошку таким понятным человеческим звуком «кыш-кыш», я почувствовал, что перестал нервничать, что мне спокойно.
Да, русские еще очень добры к нам, немцам… Мы затеяли две войны, разнесли в клочья европейскую цивилизацию, устроили холокост, газовые камеры, завалили мир трупами — а отвечать за всё должна только горстка нацистов, не успевшая сбежать в Южную Америку?.. И права Бабаня, которая говорила, что мало еще Сталин немцам отомстил: «Надо было всех фрицев в Сибирь загнать и заставить там лет 50 города и дороги строить»… А то что же это выходит, в самом деле?.. После разгрома Рейха треть нацистов сбежала, треть — ушла работать в разведки мира, а третья треть — по подвалам отсиделась, как дядя Пауль, а потом вылезла. Нет, ни я, ни мои друзья не хотим иметь с этим ничего общего. «Сын за отца не отвечает» — разве не Вы много раз цитировали эти строчки?.. Вот я и не отвечаю ни за деда Людвига, ни за деда Адольфа. Но всё равно на мне — клеймо, которое я иногда ощущаю физически…
Я подошел к стойке и, указав на телефон, спросил у барменши, можно ли позвонить, а то мой мобильник не работает. Или я не знаю, как звонить… Она любезно согласилась, взяла бумажку и стала набирать номер Маши. Но безрезультатно.
— Может, вы что-нибудь напутали?.. — Обволокнув меня взглядом, она положила листок с номером на стойку. Пальцы были безукоризненны.
Кельнер тоже стал пробовать. А мне стало от этого еще приятнее — я не только не боялся никого, но чувствовал себя очень коллективно, и мы даже что-то обсмеяли вместе. А, наглую кошку!
Вдруг из кухни я услышал чей-то окрик:
— Разомни, блин, тунца, чтоб не было катышков!.. Разомни, блин, как полагается, не ленись!
Внимание раздвоилось между барменшей и грамматикой, голова разрубилась надвое, а я впал в ступор: «разомни»?.. Разомнивать — разомнять?.. Размонивать-размонять?.. На мой смущенный вопрос, что такое «разомни», барменша красивыми руками начала делать какие-то движения:
— Ну, это так вот, на маленькие кусочки, в массу размять, туда-сюда… так и сяк… Мять… Мнуть… Рыбу размять в салате. «Тунец» знаете?
— А, давай-давай, — вспомнил я волшебное слово, обозначающее всё на свете. Но мой мозг не успокаивался — раз речь идёт о блюде, еде, то есть о неживом, должен быть винительный падеж — «разомни тунец», как «разомни творог»… Я спросил и об этом.