Виталик еще обронил, что такая история, как с алкоголем, вполне может быть и с другими продуктами — чем они лучше (или хуже):
— Особенно с икрой и рыбой осторожнее будь. Вот Настя недавно кило осетрины за тысячу двести рублей купила, а когда дома сняли целлофан, рыба развалилась в пыль…
— Верно! — подтвердила многочленная Настя, вспомнив, что недавно по ящику показывали, как эти нелюди старую рыбу моют в физрастворе, пожилую ветчину покрывают лаком, бывшие свежие фрукты опрыскивают живой водой, вялые овощи обмывают, как покойников, химией, в мясо десятилетней давности шприцами вводят фосфаты, а на продуктах, у которых в прошлом веке срок годности закончился, перебивают бирки-цены и толкают, как свежие. — Типа того, что народ всё схавает и не подавится.
— У нас при советской власти животы ко всякой дряни привыкли, а вот у тебя желудок точно накроется, ты поосторожнее, — предупредил Виталик.
— Куда накроется? Чем?
— К ебене фене, медным тазом…
Я пошел погулять, но ничего особого не увидел: рабочий район, дома облезлые, трубы дымят. Молодые люди в спортивных штанах и капюшонах сидят на корточках, пьют пиво. И мне пора что-нибудь поесть. У Виталика было неудобно спрашивать. Но что? И где? На улице, он сказал, не надо. Значит, надо войти внутрь.
Скоро встретилось кафе «Уют». Нет, не ларёк. На сто ле даже хлеб уже лежит, порезан. Несколько человек у окна. Рядом за столиком — мужчина невеселого вида за кружкой пива. Приблизилась официантка.
— Я слушаю вас. — Она со вздохом вытащила карандаш.
— Что есть тут? — вежливо спросил я.
— Кухня уже закрыта, поздно. В меню смотрите закуски… — глядя на меня, как на тяжелобольного, терпеливо ответила она.
— Так, балык, икра… Ну а есть-поесть что-то?..
— Поесть? — удивилась она. — Кура гриль. Но я лично вам не советую. Вон, разбираются из-за курей, — прибавила она свистящим шепотом, кивнув в угол зала, где двое мужчин что-то тихо доказывали друг другу.
Я читал дальше:
— Бульон с гренками есть?
— Бульон… Тёплый… Да он из-под тех же курей, так что не переживайте.
— Вот, еще: ветчина с хреном.
— Жирная очень. Да уж закрываемся, поздно…
— Ясно. А что есть поесть? Чай с каким-нибудь?
— Это можно, — встрепенулась она и занесла карандаш над блокнотом. — Пирожные хорошие.
— И бутерброд, тут написанный.
— Хорошо, с сыром.
Мужчина, не вставая из-за своего столика, спросил у меня негромко:
— Уважаемый, магнитофон не нужен? Купить не желаете?
— Я? Что это? Рекордер? Нет, совсем нет, не необходимо. А почему? — удивился я.
— Разрешите? — И он пересел ко мне. — Обстоятельства. Деньги нужны.