Сейчас старая малолитражка сворачивает к Специи; несмотря на ее ярко-желтый цвет, она кажется Конти мрачной, словно катафалк.
Конечно, в городе они еще наговорятся, все обсудят, но пока что он ощущает какую-то дурацкую слабость и странное, мучительное жжение в горле.
Он уже и покурил, и хлебнул коньяку из фляжки, и выпил из термоса три чашки кофе подряд, однако неприятное ощущение не проходило. Он где-то читал, что некоторые виды аллергии на нервной почве могут возобновляться, если даже спустя долгое время вернуться в те места, где это случилось впервые. И тут его осенило: такое же мучительное удушье терзало его много лет назад во время увеселительной поездки, организованной все тем же Де Витисом, который принимал их в только что полученной в наследство красивой вилле близ Портовенере.
Их было пятеро: он с Луизой — они тогда уже были вместе, хотя еще и не поженились, — Де Витис, как всегда, в одиночестве, и еще одна пара из министерства, супруги Рефичи, тихие и бесцветные. В этой компании хозяин дома и потому хозяин положения просто глаз не сводил с его невесты. Более того: когда они приехали на виллу и уставшая с дороги Луиза захотела позагорать — «в такой солнечный день просто грех этим не заняться», но купальника с собой у нее не было, а показываться в нижнем белье она считала неприличным, — Де Витис отвел ее в одну из комнат, которую солнце заливало до самой кровати. Здесь ее никто не побеспокоит, можно загорать и без купальника, а они вчетвером тем временем покурят в саду и пропустят стаканчик-другой.
Однако пить и курить пришлось втроем: Де Витис то и дело под разными предлогами отлучался.
Теперь Конти просто обливался потом. Он никогда не говорил Луизе о своих тогдашних подозрениях, но если припомнить, Де Витис тогда был членом сразу нескольких аттестационных комиссии, а карьера Луизы после этого подозрительного эпизода сразу пошла в гору. Значит, вот откуда это изводящее его удушье: он возвращается на место своего позора, и опять причиной этому Де Витис.
Нет, он должен наконец прервать это ужасное молчание, которое его терзает всю дорогу, от самого Рима; воспользовавшись короткой остановкой у светофора, когда заговорить как-то легче, он решает больше не тянуть и, словно продолжая прерванную беседу, поворачивается к Луизе и начинает:
— Я не бывал в Специи, но, по-моему, оставаться на лето в городе — просто самоубийство…
И больше ни слова, он ждет ответа. Хоть бы скорее заговорила, а то вот-вот загорится зеленый.
Тема не новая. С тех пор как он узнал о своем переводе, они без конца возвращались к этому, но он, так и не понял, почему Луиза предпочла раскаленный городской асфальт тихому уголку где-нибудь на Ривьере. А у него даже есть адрес здешнего посреднического агентства «Лилиана для вас»; однако Луиза, услышав об этом, стала еще несговорчивее.