Будберг не принимал многие новомодные «достижения». Шейфер пишет: «Будберг сожалел о компьютеризации научной жизни. Он иногда иронически подписывал письма чиновникам своим «рабочим номером». Профессор питал отвращение к компьютерным карточкам и считал ниже своего достоинства заполнять всякие анкеты. Все эти изобретения обесчеловечивают, полагал он. Он даже отвергал любую зависимость от карточек именных и предметных указателей: считал, что нужно знать классиков наизусть и иметь хорошее представление о значительных явлениях в литературе и истории, тогда не понадобятся подсобные средства, всякие «костыли». Хорошему ученому нужна лишь хорошая голова, хорошие книги и хорошая речь».
. Под руководством Будберга Евгений провел подробное исследование «Дао Дэ Цзин». Его магистерская диссертация включала эссе под названием ««Пустота»и «полнота»Лао Цзы». Один из берклийских профессоров, писавший отзыв на эту работу, отмечал, что Евгений в точности следовал будберговскому подходу к языковому анализу. По философской части молодой американец получал помощь от мудрого Жи Минь–шеня (как явствуют заметки, сделанные на лекциях в Академии).
КОГДА Будберг и Евгений сошлись ближе, помимо научной работы они нашли много общего. Подобно своему студенту, профессор пережил в молодости жгучую любовь к Истине и провел немало бессонных ночей, бродя по берегу океана под звездами, размышляя над вопросами бытия. Однако впоследствии повседневные заботы супружеской и семейной жизни положили конец напряженным поискам. Хотя Будберг и был воспитан в Православии, но ко времени их знакомства уже не посещал церковь. Коллега, Кирилл Бёрч, считал его агностиком (для кого Бог и загробная жизнь непознаваемы человеческим разумом), возможно, потому что тот, как и большинство профессуры в таком либеральном университете, как Беркли, находил опасным, или, по меньшей мере, «непрофессиональным», высказывать свои религиозные чувства или убеждения на службе. Но Евгений верил, что Будберг по–своему любит Бога. Как подчеркивает профессор Бёрч, Петр Алексеевич был «глубоко русским и мог еще сильнее увлечь Евгения русскими духовными ценностями». Известно также, что профессор осенил православным крестным знамением студентов университета, уходивших на войну с коммунизмом, как некогда его отец.
Похоже, Евгений, заинтересованный всем русским, со своей типично русской склонностью к философствованию, напомнил профессору самого себя в молодости. Впрочем, несходство их взглядов касательно «русской духовности» всё же проявилось. Однажды им случилось поспорить о двух знаменитых русских писателях: Толстом и Достоевском. Будберг утверждал, что Толстой более велик, а Евгений доказывал, что Достоевский, т. к. он глубже. Но профессор стоял на своем, да так, что Евгений начал сомневаться, не пропустил ли он чего у Толстого. Спросил: «Какая книга лучше всего раскрывает этого писателя?» Будберг указал «Войну и мир». Придя домой, страстный правдоискатель перечитал всю книгу в один присест. Через несколько дней в дверь профессора постучали. На пороге стоял Евгений с «Войной и миром» в руках. «Вы неправы, — произнес он, — Достоевский много глубже».