Десятый день встретил нас шквалистым ветром и холодом. Под нами вздымались гигантские водные бугры. Несмотря на такие погодные условия, шлюпку все же не захлестывало, и мы кое-как умудрялись поддерживать уровень воды под ногами на одном уровне — не выше нескольких дюймов. Миссис Грант продолжала нас успокаивать и пару раз посетовала, что мистер Харди не разрешает поднять парус: она была уверена, что спасение наше в том, чтобы добраться до какого-нибудь берега.
Мистер Харди избегал моего взгляда, но время от времени я улыбалась ему, чтобы приободрить. Не знаю, впрочем, как это на него действовало. В моих глазах он был каким-то автоматом, совершенно непохожим на пассажиров шлюпки. Но в основном я загоняла свое внимание внутрь, чтобы связать один момент с другим и посмотреть, что хорошего или плохого из этого получится. Происходившее тем утром в шлюпке меня не трогало; все события заслоняло сущее мучение: сидеть в мокрой одежде посреди пустоты, которая стала средоточием всего — средоточием всего значимого. Измеряя время приступами озноба, сотрясавшими мое тело, или ударами сжавшегося сердца, я отвлекалась то на свою окоченелую грудную клетку, то на окоченелые ноги. И еще пыталась определить, что лучше: зажимать руки между коленями или засовывать под спасательный жилет и крепко обхватывать туловище.
Мысли вернулись к сигналу SOS, и я дважды раскрывала рот, чтобы заговорить. Вначале хотела поделиться с Мэри-Энн, а потом со священником, который перехватил мой взгляд, когда Харди не пустил по рядам чашку с пресной водой. Но язык меня не слушался, да к тому же я подумала: стоит ли сеять недоверие к единственному человеку, который может нас спасти? А кроме того, чем я могла доказать, что в радиорубке произошла неисправность? Собирая воедино эти разрозненные тревожные мысли, мой ум спустился на ступеньку ниже.
Мистер Харди упомянул, что Блейк не покидал радиорубку до того самого момента, когда огонь выгнал всех на открытую палубу; Блейк якобы подтвердил, что отправил сигнал бедствия. И правда, я вспомнила, что, прибежав вместе с Генри на палубу, заметила мистера Харди рядом с кем-то из судовых офицеров — вполне возможно, с Блейком; о чем еще им было говорить в такой миг, как не о сигнале бедствия? Но если радиопередатчик действительно был неисправен, значит, либо Блейк обманул мистера Харди, либо мистер Харди теперь обманывал нас; впрочем, если Харди нас и обманывал, то, насколько я понимала, для нашего же блага. Но мне все же казалось, что мистер Харди уверен в отправке сигнала бедствия, иначе зачем бы ему настаивать, чтобы мы держались вблизи места кораблекрушения, где нас будут искать другие суда? Однако нельзя исключать, что Блейк — возможно, на пару с Харди — находился после взрыва совсем в другом месте и Харди понадеялся, что в рубке был кто-то еще, способный отправить сигнал SOS, то есть совершить единственно возможное действие в критической ситуации. Тогда нужно допустить, что своей ложью он покрывал какие-то махинации, которые проворачивал — возможно, на пару с Блейком — в первые минуты бедствия. Но как я ни пыталась на этом сосредоточиться, в голове так и не складывалось ничего путного.