У кого повернется язык меня осуждать? Мы же не виноваты, что одни идеи лезут нам в голову, а другие обходят стороной. По-моему, человек отвечает за свои поступки, но не за то, что творится у него в мозгах; наверное, моя вина в том, что я переплавила мысли в слова. Могу только добавить, что по своей воле я бы ни за что не села рядом с Мэри-Энн. На меня первую изливались ее жалобы и нытье. Короче говоря, очнувшись, она поведала, что ей приснилось, будто она бросилась за борт и стала нашей спасительницей.
— Десять минут! — провозгласил мистер Харди.
Сосчитав до шестидесяти, я сказала:
— Девять, — скорее себе, чем Мэри-Энн.
Мистер Престон страшно разволновался.
— Мужчины! — выкрикнул он. — Всем мужчинам собраться на корме!
— Это еще зачем? — не понял мистер Нильссон, а миссис Грант сказала:
— Наверняка есть другой путь. — Но она тут же умолкла и выхватила у кого-то черпак.
— Харди дело говорит! Мужчины должны тянуть жребий, — тонким, срывающимся голосом выговорил мистер Престон, а Харди объявил:
— Восемь.
Меня обжигал кипящий ужас, вроде как налетавший ниоткуда. Я воспринимала его отстраненно, точно так же, как и выбиваемую зубами дробь, и пощечины дождя, и струйки воды, стекавшие за ворот, и неровное биение сердца.
Нильссон зачастил:
— Чуть что — сразу мужчины. Почему это одни мужчины?
Мэри-Энн спросила:
— А с нами что будет? Они замышляют столкнуть кого-нибудь из нас за борт?
— Нет, — сказала я, — с чего ты взяла? Но если женщина проявит добрую волю, удерживать, я думаю, никто не станет.
Тогда я еще не отметила, что мы обе уверовали, будто существуют «они» — всезнающие вершители судеб, стоящие выше нас, «они» — кто принимает решения и забирает добычу или расплачивается за последствия. Отметила я другое: Мэри-Энн, к своему огромному облегчению, поняла, что никто не требует от нее самопожертвования, и доверчиво сунула свою бесполезную ручонку мне в ладонь.
Харди поднял над головой зажатые в кулаке мелкие щепки, словно по волшебству прилетевшие невесть откуда.
— Только мужчины, — подтвердил он. — Здесь две короткие щепки и шесть длинных. Короткие проигрывают.
Не знаю, с чего мы взяли, что избавление от двух пассажиров может склонить чашу весов от смерти к жизни, но вопросов никто не задавал. Если Харди назвал магическое число «два», значит, так тому и быть. Кто-кто, а Харди знает, полагали мы.
Прошла примерно минута. Черную полосу бурной воды отделяло от нас расстояние, раз в двадцать пять или тридцать, не больше, превышавшее длину шлюпки. Далекие молнии вилами вспарывали мертвенно-бледное небо.