Рослин кивнула. Горло у нее настолько пересохло, что даже говорить было больно.
— В чем дело, малышка? — Загорелые пальцы приподняли поля шляпы и дотронулись до вспотевшего виска.
— Сколько времени ты провела на дороге?
— Наверное, полчаса, — с трудом выговорила Рослин. — У меня в горле очень сухо…
Он тотчас же повернулся и достал с заднего сиденья кожаный курдюк с водой. Рослин слышала, как булькала в нем вода. Она открыла пробку и залпом выпила, наверное, пару стаканов прохладной долгожданной воды. Вода стекала по подбородку и попала ей на шею.
— Я умирала, так хотелось пить. — С благодарной улыбкой она отдала Дуэйну курдюк. — Спасибо. Проверив, хорошо ли закрыта пробка, он положил его на место. Затем, открыв бардачок, он достал оттуда несколько маленьких лимончиков и положил ей на колени.
— Вода утоляет жажду, но жар еще не утих, — улыбнулся он. — Пососи эти лимоны. Кажется — это лучшее средство, которые я знаю от сухости в горле.
Она не медля ни секунды положила лимончик в рот.
— Боже, какое чудо! Прямо манна небесная!
Он улыбался, глядя на нее, словно перед ним был ребенок.
Двигатель машины оставался включенным, но даже он не мог полностью заглушить этот особенный шаркающий звук, распространившийся теперь, кажется, повсюду.
— Будет сильная буря, — тихо произнес Дуэйн. — Изабелла знала о ней?
Рослин слизнула сок с губ.
— Я не знаю. Вот этот ее шарф сдуло ветром, и она попросила меня выйти и поднять его. Я и предположить не могла, что она уедет и бросит меня одну.
— Она повела себя так, как большинство невротиков. — Дуэйн стряхнул пепел в открытое окно. — Очаровательные чаровницы, у которым меньше, чем у детей, присутствует ощущение того, что они могут сделать что-то не так. Я знал, что представляет собой Изабелла с того момента, как увидел ее. Она восхитительна, полностью занята собой, бессовестна. Таким, как она, нет дела до чувств других людей. Единственное, что для них важно, это их собственные желания.
Он сильно затянулся, и когда Рослин посмотрела на него, он смотрел прямо перед собой — лицо его напоминало высеченную из камня маску. Он смотрел в глаза фактам, и Рослин знала, что это причиняло ему боль.
— Моя мать была такой же, как Изабелла, — тихо сказал он. — На нее было так приятно смотреть, и в равной степени неприятно знать ее.
То, что только что сказал Дуэйн, было для Рослин столь неожиданно, что некоторое время она никак не могла оценить смысл сказанного. И уже некоторое время спустя, пока они продолжали ехать, до нее вдруг дошла правда произнесенных им слов — и она была потрясена и подавлена.