Малфрида глаз от нее не могла отвести. И гадала, как обратиться к Жери, — как к бабе или к мужику? Ибо это огромное, расплывшееся и будто наполненное влагой существо было скорее сродни водяному, чем человеку. А ведь Змиулан по пути все же упредил, что Жерь некогда была человеком, да только живет она столько, что уже давно человеческий облик потеряла. И сейчас Малфрида вглядывалась в ее обрюзгшее и отекшее лицо, ниспадавшее складками подбородка на плечи и грудь, на ее длинные зеленоватые волосы, больше походившие на тину, да и сама она была вся в тине, казавшейся то ли истрепанной одеждой, то ли позеленевшей от сырости шкурой какого-то дикого зверя. Нижняя половина тела Жери оставалась в воде, а верхняя располагалась между стекавших в воду родников чародейской воды. Жерь сидела между этими светящимися струйками, будто оберегая от всех и всякого.
— Ты привез ко мне гостью, Змиулан? — подала наконец голос Жерь, и был он глухой и низкий. — Зачем?
— Ну, чтобы скуку-тоску развеять, — отозвалась за змеиного царя Малфрида.
Она направляла нос лодки прямо на хоровод русалок, и те потеснились, давая проход к Жери. Теперь совсем близко Малфрида видела ее огромное лицо, растянутые черты, широкий, как ладонь, нос, бледные губы, отекшие веки, под которыми почти не было видно глаз.
Похоже, громкий голос Малфриды заинтриговал Жерь, та даже подалась вперед, всколыхнувшись своим необъятным водянистым телом. «Баба все же, — подумала ведьма, различив под тиной расплывшиеся округлости груди. — Или все же мужик?» — засомневалась, заметив богатырский размах плеч, мощные, как у хорошего бойца, руки, покрытые густой зеленоватой порослью.
В итоге Малфрида решилась и спросила это чудище, как к той обращаться, — как к женщине или мужчине.
— А я уже и сама не помню, — глухо отозвалась Жерь.
«Баба», — удовлетворилась Малфрида, услышав оброненное чудищем слово «сама». Но, похоже, Жерь это и впрямь не интересовало. Она на миг приподняла веки, сверкнув бледно-желтоватым светом колдовских глаз, а потом опять ее лицо приняло потухшее, равнодушное выражение, стало неподвижным, как оглаженный водой (или временем) валун.
Малфриду невольно передернуло. Подумала, что ничего более отвратительного, чем Жерь, она и не встречала. Казалось бы, какой только облик нелюди не имеют — и корявые бывают, и бородавчатые, и лохматые, и слизкие. Но все это казалось нормальным, так как все они были или холоднокровными, как лягушки, либо сухими и бескровными, как дерево или травы. В Жери же чувствовалась остывшая теплая кровь, как будто в захолодевшей до состояния студня наваристой ухе. И это казалось наиболее странным. Вроде как и человек… но какой же она человек?