Павел привязал Пати к прилавку, а щенка оставил при себе. Героический пафос Иоанны, угождающей гостям, раздражал его: он понимал, что под всем этим глянцем кроется болезненное беспокойство, желание преподать черни урок хорошего вкуса и безупречных манер. Проходя между столиками, Иоанна собирала сливки восхищения: мужественная одинокая мать, настоящая полька, сколько дел переделали эти руки… Павел знал, что вся ее самоотверженность и забота о детях – невидимая броня на обнаженной груди Свободы, сражающейся на баррикадах бытия.
Она подошла к нему.
– Музыка не слишком громкая?
– Нет, они, – он подтянул поводок, указывая на собак, – не боятся шума.
– Я, наверное, куплю детям голдена. У нас когда-то была дворняжка… После ухода Марека собака нас… подбодрит.
– Золотистые ретриверы ласковые, но глупые.
– Да что ты болтаешь, они любят людей, детей обожают.
– Ну вот сама и увидишь, – немного погасил ее энтузиазм Павел. – А у тебя куча знакомых, – с уважением признал он. – Это Габрыся? – помахал он рукой девушке в черном, которая выбирала диски. – Повзрослела.
– Клевая тусовка! – кивнула Габрыся матери на все прибывающих гостей.
– Она обрезала косу?! – подсела рядом Клара. Ее сильно подведенные глаза и губы лишь подчеркивали грусть и печальную гармонию черт, незаметную в повседневности.
– Габрыся? Сама обрезала и даже не пошла к парикмахеру подровнять, – понизила Иоанна голос. – Схватила ножницы – и чик-чик. Отец должен был за ней приехать, но отменил встречу. Она навила косу на палочку, воткнула в цветочный горшок и отнесла ему в офис. Его не было на работе, так она оставила ему записку:
«Лучше цветы в горшках, чем срезанные», и увидела, что Марек убрал их фото со своего стола. Фотографии своей подстилки, правда, не поставил, но детей убрал. Тогда Габрыся сняла блузку и в лифчике пошла на конференцию директоров, продемонстрировав свой вколотый в тело корсет. С Мареком чуть инфаркт не случился – как же, его доченька, голая, с пирсингом, на людях!
– Разумная барышня, можешь за нее не бояться, – убежденно заявил Павел.
– Отплатила ему за все. – Иоанна постоянно следила взглядом за тем, довольны ли ее гости.
Павел отвязал Пати.
– Я пойду собирать ветки.
Он намеревался развести костер в старом песчаном карьере. С ним пошла Клара, ведя на поводке своего Нехочуйского. За кондитерской тянулся реденький лесок. На слабых ветках трепались одноразовые пакетики и ленточки, словно остатки декораций после карнавала покупок в пригородных торговых центрах.
Павел и Клара дошли до впадины, в глубине которой виднелся заржавевший ковш экскаватора. Сойдя вниз, они выбрали место подальше от деревьев; с одной стороны был пологий спуск, с другой – песчаный обрыв. Павел притащил пару заранее припасенных досок, на которых можно было сидеть, и обрубки пней; пригодились и ветки, которые они собрали по дороге.