– Павел, ты не имеешь права так говорить, – обиженно перебила она его.
– Имею. Я не вмешиваюсь в ваше счастье, так что не надо делать мне выговор. Я сам по себе.
– И мы с Яцеком теперь… тоже сами по себе? Потому что мы разошлись? Это ты хотел сказать?
– Нет. Вы обвиняете друг друга и никак не хотите разобраться и понять, что к чему. Разобраться в себе и друг в друге, выяснить, кто к чему стремится, что у кого за душой. Каждый вынужден платить – платить долг за себя самого, за свое существование. Я плачу, как умею, стараюсь не вредить, а помогать другим.
– Как же, помогаешь, – произнесла она с иронией, – это ведь твоя работа… Да ты и не представляешь, что это такое – подлинная ответственность за близкого человека. Ты жизнь знаешь лишь понаслышке… люди приходят к тебе и говорят, говорят… Я ухожу, – она высвободила ноги из кучи песка.
– Клара, давай не будем ссориться. Мы ищем друг у друга блох, как обезьяны. Дружба в том и заключается…
– Ты думаешь, я хочу поссориться?
– Я думаю, что некоторых вещей ты не знаешь, в частности о себе. О том и речь.
– А ты мне хоть когда-нибудь сказал правду? Я, говоришь, лгу Иоанне? А ты мне не лжешь? Мы столько лет знакомы, а я даже не знаю, что ты на самом деле чувствуешь, что обо мне думаешь…
Павел открывал и закрывал рот, подыскивая нужное слово. Оно было близко – Павел чувствовал его контуры, язык сам занимал необходимое положение… Да, слово было также близко, как близко была и сама Клара, которую уже едва можно было разглядеть в сгустившихся сумерках. Она стояла в песчаном котловане и, возмущенная, тяжело вдыхала терпкий прохладный воздух.
– Уже идут, – показала она на колеблющиеся огоньки, приближавшиеся со стороны шоссе.
Впереди шла Иоанна – шла быстро, почти бежала, будто хотела оторваться от своего кортежа, унизанного фонариками. За ней следовали шахматисты, развлекающие дам старыми шутками. Габрыся несла на плече радиоприемник, орущий хип-хопом, и обитатели дома престарелых в пику ему затянули «Шла девочка в лесочек».
Волнистые дюны на песчаных отвалах напоминали папиллярные линии, прочерченные ветром. А Папа говорит – Богом.
– Эй, а ведь это супруга шефа! Нравится вам, пани? – крикнул Кларе с крыши рабочий в оранжевой спецовке «Польских подворий». – Осина, конечно, хорошее дерево. Но блекнет от солнца.
– Где Яцек? – Клара задрала голову; ослепленная солнцем, она не видела, кто к ней обращается.
– Аде ж он будеть, как не у себя в риге? – ответил кто-то певучим голосом с провинциальным акцентом. Команда плотников из Пущи Кнышинской работала в «Подворьях» еще со времени основания фирмы.