Яцек лег на кровать прямо в тяжелых ботинках.
– Мрак.
– Тебя раздеть? – Она расстегнула ему фланелевую рубаху.
За стеной начался очередной любовный раунд. На сей раз без стонов и криков – только ритмичные шумки, сопровождаемые сдавленным мычанием. Приближение финала, вздох, словно знак препинания перед новой волной наслаждения.
Клара расстегнула шлейки лыжных брюк мужа, коснулась напряженного члена, потерла его, сжимая ладонь и умело наполняя удовольствием. Яцек прикрыл глаза; он на ощупь искал ее грудь, запутался пальцами в распущенных волосах. Клара отодвинулась. Ей не хотелось заниматься с ним любовью – не хотелось докапываться до недр собственного оргазма, не хотелось искать прежней близости.
Она взяла член в рот и ощутила химический привкус лекарств, растворившихся в моче. Женщина за стеной издавала мяукающие звуки. Атласное одеяло на кровати, словно снег, искрилось в блеске праздничных неоновых огней за окном.
Придерживая член зубами, Клара потянулась к ночному столику за леденцом, который дала ей портье. Малиновый аромат заглушал горьковатый вкус пениса. Леденец таял под языком, а губы отодвигали крайнюю плоть. Слюна Клары смешивалась с первыми каплями возбуждения мужчины.
Клара перестала ласкать Яцека руками – он не реагировал на ее ласки, будто не нуждался ни в них, ни в самой Кларе. Кончил он быстро – и почти в тот же миг сладострастно заскулила женщина за стеной. Клара принесла из ванной мокрое полотенце, вытерла сперму с низа его живота. Она делала это тысячи раз – эротическая услуга стюардессы после совместного полета.
Со сморщенным членом Яцек казался совсем мальчишкой, его вид пробуждал в Кларе нежность, похожую на материнскую. Когда-то Клара увидела, как Иоанна подтирает зад своему сынку, и купила такие же одноразовые влажные салфетки для грудных младенцев, «для чувствительной кожи с ромашкой». Удобные, всегда под рукой в спальне.
После, вытирая его накрахмаленным гостиничным полотенцем, она снова ощущала, что предоставляет какую-то безличную услугу. «Данет, не разлюбила я его, я же не идиотка, – анализировала она свою отстраненность. – У меня просто нет желания. Такое бывает». Клара не допускала мысли, что ее любовь настолько зависит от его стараний, что она может проявляться лишь как ответное чувство, а не является порывом ее собственного сердца и вдохновения. Эта любовь была зрелым чувством умной женщины, произведением искусства, которое они вместе шлифовали в продолжение двенадцати лет, заботясь о каждой мелочи. Произведением столь же добротным и реальным, как их общая квартира, мебель, которую они тщательно подбирали в лучших салонах, продуманный порядок в ящиках комода с постельным бельем и полотенцами, и такой же – в отношениях между Яцеком и Кларой, отношениях ясных, чистых, прочных. Все их прошлое можно было охватить одним-единственным взглядом, как и содержимое их шифоньера, – не так уж много вещей, но все отличного качества. Самым важным в их браке были взаимное доверие и поддержка. На заре их отношений Яцек помог ей обустроить кабинет и следил за домом. Она же, когда Яцек забрал свой пай из кооператива «Польские подворья», поддержала его рискованную идею с «умными домами».