В чай, заваренный из двух пакетиков, он доливал кофе, силясь ощутить вкус, пусть и отвратительный. Вот уже несколько дней он не чуял запахов.
Яцек пересел за другой столик: восход солнца был слишком ярок, веселые мужские голоса за окном – слишком грубыми и назойливыми. Эти люди, одетые в фирменные свитера, отдыхали от своих офисных костюмов. Яцека раздражала эта элегантность черни, приличествующая разве что могильщикам. А эти бизнес-ланчи, на которые они собираются в черных пиджачищах, будто вороны, что слетаются на угощение? И в природе все точно так же: эти птицы со скрипучими глотками изгнали из Варшавы резвых симпатичных воробьев. Деловая важность победила беззаботное очарование. Вот уже двенадцать лет в городских парках и скверах не слыхать чириканья. Начало господства ворон в большом городе пришлось на время взросления Яцека, на знакомство с Кларой. А вот и Клара – тихо идет между столиками в замшевых ботиках и велюровом платье.
– Ты давно встал? – Она поцеловала его в жирный пробор.
– Довольно-таки.
– Как себя чувствуешь?
– Как на корпоративном отдыхе.
– Завтракаем и удираем отсюда. – Она с аппетитом кусала булку. – За те же самые деньги – да что я говорю! за половину этих денег! – можем отдохнуть в Пльзене.
– Я плохо себя чувствую.
– Я поведу машину.
– Нет. Не сердись. Уехать не получится.
– Ты хочешь остаться тут?
Клара и не подозревала, что дела обстоят настолько скверно. Он ведь не представлял себе зимы без Альп! Без австрийского gemütliche,[31] бассейна в деревянном домике, без старых знакомых – партнеров по бриджу.
– Я предпочел бы вернуться назад.
Опять приходится повторять ей одно и то же? Право же, это утомляет. Яцек терял терпение.
– Знаешь что? Я все-таки отвезу тебя в Пльзене. Отдохнешь.
– Нет. Перестань наконец думать только о себе! Она меня отвезет, она сделает то, она сделает се… Посади меня в поезд в Катовицах и поезжай, куда хочешь, сама.
Клара молчала, понимая, что необходимость говорить раздражает Яцека. Вероятно, ему это напоминает громыхание железной палки по прутьям клетки. Его клетки. Он сидел, замкнувшись в себе, реагируя на преследования лишь гневным ворчанием.
«Две недели. Две недели – и прозак подействует», – мысленно, как литанию, повторяла Клара фармакологическую суть препарата, возвращаясь с Яцеком в Варшаву.
На парковке мебельного супермаркета «Икеа» Иоанна запихивала в багажник свечи, салфетки и прочие мелочи, которые так и норовили оттуда высыпаться.
– Давай, поехали, а то малыш проснется, – сказала она, садясь рядом с Мареком, который всматривался в экран салонного компьютера.