Юрист и художница в одном лице! Клара рассчитывала увидеть нечто крайне неформальное. Но какой-либо диковины, червоточины или трещины, из которой струился бы дым марихуаны, она не заприметила. Зелинска оказалась девушкой простой, похожей на модных нынче молодых актрис, без налета претенциозности, однако умных, уверенных в себе и магнетически красивых. И еще… говорила она ртом, а не душой.
Зелинска жила с отцом, известным адвокатом. В углу довоенного вида гостиной лежали куклы и крохотная игрушечная мебель ее маленькой дочки. Клара произнесла несколько дежурных любезностей и больше не проявляла интереса к разговору. Зачем она позволила Иоанне вывезти себя за город, в гости к незнакомой женщине? После встречи с Юлеком она совершала один ненужный поступок за другим. Ей необходимо было чем-то себя занять, заглушить рассудок, издевательски говорящий ее собственным голосом: «Чего я жду? Вернее, кого? Мужа или любовника? Я уже не жена, но еще и не любовница. Мое желание сильнее, чем стремление к самому существованию, все мое естество – в одном «хочу». Вот я и буду тем, кем захочу. Женой или любовницей. Пока что я вдова, надеющаяся на воскресение мужа. Новая Пенелопа, ждущая возвращения Одиссея – возвращения к самому себе. Каждую ночь я перерезаю нити желания, опутывающие меня. Я рассудительна, я честна, но у меня есть тело… и муле». – Клара попыталась встряхнуться: ее настиг flash back[48] после вчерашнего курения «травы». Она тогда испугалась и отдала самокрутку Павлу. Ей невыносимо захотелось сладкого. Она купила шоколадку и съела ее, не выходя из магазина. Теперь, в доме Моники Зелинской, она снова угощается шоколадом. Моника – образ из ее наркотического видения, женщина, сочетающая в себе рационализм параграфов закона и творческую фантазию. Клара с завистью всматривалась в Монику. Сама-то она, доктор Клара Вебер, не может справиться и с одной-единственной личностью – с самой собой. Охотнее всего она стащила бы это хорошенькое улыбающееся личико юристки-художницы, спрятала к себе в сумку и удрала бы с ним. Обычно так поступают дети – не выдерживают и просто воруют то, что им нравится. «Я – ребенок, – словно рухнула она с подмостков взрослости. – Пусть кто-нибудь обнимет меня и увезет… от меня самой».
– Разденься, – попросила Клара.
Над кушеткой висели два китайских картона, схематично изображающие нагого мужчину спереди и сзади в натуральную величину, с обозначенными цветом каналами энергетических потоков.
– Эта красная линия от кисти руки до плеча… – Юлек подошел ближе, чтобы разобрать надписи.