Ола всплеснула руками.
— Можно ли еще придумать что-то более прекрасное? — спрашивала она.
— Я постараюсь, чтобы каждый из них был должным образом вознагражден, — сказал с улыбкой маркиз.
Она слышала, как он приказывал стюардам выставить ром для всей команды судна, а также послать шампанское капитану и другим офицерам.
Настало время ужина, и кок превзошел самого себя, приготовив лучшие блюда, какие Ола не пробовала еще с тех пор, как впервые взошла на борт «Морского волка».
Наконец, когда был подан десерт, стюарды внесли большой свадебный торт.
— Это блюдо уже моя заслуга, — сказал маркиз. — Я купил его сегодня, когда выбирал ваше платье.
Торт был очень внушительным. Он состоял из трех ярусов, традиционно украшенных сахарными подковами счастья и кремовыми флердоранжами, а на самом верху стояли крошечные, но очень французские невеста и жених под пологом из сахарных цветочных бутонов.
— Мы должны разрезать его вместе, — сказала Ола.
Но тут же спохватилась: маркиз мог счесть неуместной подобную демонстрацию единства.
Однако он согласился, встал и сказал:
— Я должен был бы взять с собой мой палаш, но я не думал, что он может пригодиться в этом путешествии.
Ола быстро взглянула на маркиза, боясь уловить горечь в его голосе, но он улыбался, подавая ей длинный острый нож со словами:
— По-моему, этот нож очень подходит.
Ола положила руку на рукоять ножа, маркиз накрыл ее своей рукой, и она вновь ощутила силу его пальцев.
У нее возникло то же незнакомое чувство, что и тогда, когда он целовал ее, но она объяснила это своим смущением.
Торт был разрезан, и стюарды, оставив два ломтика на столе, унесли его, чтобы угостить всех на борту «Морского волка».
Перед маркизом стоял графин бренди, заставивший Олу вспомнить вечер, когда она подлила ему опий. Казалось, он подумал о том же самом и, немного помедлив, сказал:
— Мы испытали вдвоем необычные события, Ола, и, возможно, самое необычное из них произошло сегодня.
Она подумала, что он упрекает ее, и, помолчав, произнесла тихим голосом;
— Простите… меня.
Он поднял брови.
— За что?
— За то, что явилась причиной всего… этого. Я знаю, что вы должны… чувствовать.
— Я сомневаюсь в этом.
— Нет, я знаю, — настаивала она. — Вы поклялись, что никогда не женитесь, и говорили мне, что ненавидите женщин, как я ненавижу мужчин, и тем не менее из-за того, что я… вынудила вас оставить меня на вашей яхте, я теперь — ваша… ж-жена.
Ей почему-то было трудно произнести последнее слово, и она запнулась, поскольку оно звучало очень интимно.
Она ощутила, как порозовели ее щеки.