— Вам надо будет пересесть в Мадриде, — сказал отец Игнатий Атейле, — но когда вы доберетесь туда, узнайте в кассе, как вам побыстрее добраться до Англии.
— Спасибо, я так и сделаю, — ответила Атейла.
— Может быть, — продолжал священник, — вам лучше сесть на корабль в Гавре, а не в Кале, но, к сожалению, я не располагаю достаточной информацией, чтобы помочь тебе.
Атейла поблагодарила его снова, но в глубине души она надеялась, что все пройдет гладко Она уверяла себя, что в городе наверняка легче найти правильный путь, чем посреди безлюдной пустыми, Прощаться с отцом Игнатием было тяжело. Рвалась последняя ниточка, которая связывала девушку с прежней жизнью. Она словно отппавлялась в одинокое плавание, и не было рядом проводника, готового помочь в трудную минуту, и даже компаса.
— Да благословит и да сохранит тебя Господь, дитя мое, — напутствовал ее отец Игнатий. — Как бы ни было тебе трудно, молись дитя мое, и Господь не оставит тебя своей помощью.
Он повернулся и сошел на берег. Атейла и Фелисити помахали ему на прощание, заработал мотор, корабль качнулся и плавно отошел от причала.
Фелисити хотелось побегать по палубе, но вокруг было слишком много народу, и Атейла уговорила ее пойти в каюту.
— У нас теперь свой маленький домик на этом корабле, — объяснила она девочке. — Давай устроимся в нем поуютнее, а если тебе захочется поесть или попить, я позову стюарда и он все принесет.
Девочка никак не могла угомониться, и тогда Атейла рассказала ей о том, как однажды они с отцом заплыли на маленькой лодочке на середину озера, как водоворот закрутил их и они с трудом выбрались.
Фелисити слушала, широко открыв глаза, потом попросила рассказать еще. Это был прекрасный способ утихомирить девочку. Слушая рассказы, она забывала обо всем на свете и сидела тихо-тихо. Правда, Атейла иногда уставала от собственного голоса, и ей хотелось поразмышлять в тишине.
Когда корабль останавливался в портах, они развлекались, покупая себе местные лакомства. В испанских портах продавали экзотические фрукты, а во французских — пирожки и пирожные, которые казались Атейле чудом кулинарного искусства.
Фелисити оказалась довольно смышленой и иногда говорила об очень серьезных вещах, отчего казалась старше своих лет.
Вскоре после отплытия она сказала Атейле:
— Когда он вернется домой, то будет удивлен, узнав, что я уехала.
— Да, я уверена, он удивится, — ответила Атейла.
— Да, а еще он обрадуется, — сказала Фелисити. — Потому что он не любит меня. Почему он не любит меня?
— Ты ошибаешься, — поспешила ответить Атейла. — Он, конечно, любит тебя, но бывает недоволен, когда ты поступаешь не правильно.