— Я, ваша светлость, всего лишь гувернантка, я должна выполнять указания своих хозяев.
Мне было приказано доставить девочку сюда, я это сделала.
Граф посмотрел на нее так, словно не верил ее словам.
— Так вы утверждаете, мисс Линдсей, что находитесь здесь на правах платной прислуги.
Он был нарочито груб, Атейла опустила глаза, чтобы граф не заметил, какую ярость вызывают у нее его оскорбления.
— Я думаю, ваша светлость, — как можно спокойнее ответила она, — что вы довольно точно хоть и нелестно определили мое место.
— Тогда позвольте узнать, если бы я выгнал вас вчера, куда бы вы пошли?
— Если честно, то я не знаю, — ответила Атейла. — Но, возможно, у Фелисити здесь есть и другие родственники, кроме вас. Не знаю, правда, как бы мы объяснили свое появление в их доме.
Губы графа сжались в ниточку, и Атейла поняла, что теперь ему трудно будет выгнать их с Фелисити из замка.
Последовала долгая пауза. Затем граф спросил:
— Если я оставлю свою дочь здесь, вы тоже намереваетесь остаться?
— Именно об этом я надеялась узнать у вас, ваша светлость. Но, конечно, вам и только вам решать, кто и как должен учить Фелисити.
Граф встал из-за стола и прошелся по комнате. Он остановился у камина, в котором горело неяркое пламя.
— Я нахожу это недопустимым! — проговорил он несколько минут спустя, будто сам себе.
Атейла промолчала, чувствуя, что не стоит мешать его раздумьям. Резко повернувшись к девушке граф спросил:
— Ради всего святого, а чего вы ожидали от меня? Я ничего не слышал о своем ребенке в течение трех лет. Я понятия не имел, где она, с кем она. И вдруг ваше с ней появление вчера вечером.
— Теперь она вернулась домой, — тихо сказала Атейла.
— Меня удивляет, что та, которая забрала ее у меня и не позволила мне даже видеться с моей дочерью, теперь присылает ее обратно. Если играть по ее правилам, я должен отослать девочку обратно в Танжер или откуда вы там приехали.
Атейла уже открыла рот, собираясь сказать, что, если он так поступит, то к их возвращению матери Фелисити может уже не быть в живых, но потом передумала. Да, графиня, по словам отца Игнатия, серьезно больна, но пока она жива, и не стоит давать графу повод считать себя свободным.
«Может, он хотел бы жениться вторично, — подумала Атейла, — и тогда он будет чрезвычайно раздражен, если окажется, что его жена не собиралась умирать, и все его раздражение выльется на меня».
Прошло несколько минут. Потом граф спросил:
— Ну а что вы-то думаете обо всем этом?
— Единственное, что меня волнует, ваша светлость, это леди Фелисити, — ответила Атейла. — Как я понимаю, она была не очень счастлива в Танжере. Я уже говорила вашей светлости, что поэтому ее мать сочла, что девочке лучше вернуться в Англию.