Княжеское семейство расположилось в парадной гостиной, по случаю траура задрапированной черными и лиловыми тканями. Глава семейства, князь Александр Петрович, с невозмутимым и слегка отрешенным видом сидел в креслах. Подле него расположилась княгиня Ксения Григорьевна. Вокруг расселись их дети, все в черном. Девицы чинно сложили руки на коленях. Подле Анны сидел ее жених господин Афанасьев и держал невесту за руку. Как лицо прямо заинтересованное, он в последние дни старался не покидать свою будущую родню на долгий срок. Конечно, свой куш — и довольно солидный — он уже получил. Но ничто не мешало ему надеяться на то, что старая графиня отпишет Анне еще некоторую часть своего состояния. Евгений, с лицом равнодушным и скучающим, сидел близ матери, Юлия — у окна.
Лиза сидела поодаль, в темном углу, так, чтобы никто не мог видеть выражения се лица. Смерть бабушки потрясла ее. Девушка сама себе не признавалась, как она рассчитывала на помощь старой графини. Все эти дни она ждала и думала, что ждала не напрасно, что Елизавета Петровна пришлет за ней. Но графиня написала ей только несколько писем, довольно ласковых, в которых сообщила, что здоровье ее сделалось дурно, но она надеется на скорое выздоровление, и тогда… Тогда, быть может…
Ах! Сколько было надежды в этом «быть может»! И Лиза уже воображала себя в Петербурге, вдали от тетки и кузенов, счастливой и всем довольной. Она мечтала быть хотя бы простой компаньонкой графини и вовсе не претендовала на ее наследство и на особое к себе расположение, но Елизавета Петровна умерла и все надежды умерли с нею. Теперь Лиза едва сдерживала слезы: среди всех она одна по-настоящему скорбела о покойной.
Сегодня утром принесли записку от стряпчего, который упредил, что прилет нынче во втором часу пополудни и все собрались в гостиной в ожидании его. Лиза проплакала все утро, но потом взяла себя в руки и спустилась вниз, когда ее позвали.
Фома Лукич, прокашлявшись, надел очки и с самым серьезным видом углубился в бумагу. В руках его было завещание графини. Все, кроме отрешенной от происходящего Лизы, замерли в ожидании. Ксения Григорьевна даже затаила дыхание, надеясь не пропустить ни слова из завещания старухи.
— Итак, — произнес стряпчий, — позвольте огласить мне волю покойной.
Господин Алексеев, управляющий, сидел поодаль от стряпчего и только наблюдал за тем, чтобы все происходило так, как надобно.
— Согласно воле покойной госпожи графини состояние ее распределено следующим образом. — Фома Лукич уставился на бумагу и прочитал. — Моей племяннице госпоже княгине Ксении Григорьевне Вяземской, урожденной Олсуфьевой, завещаю я пять тысяч рублей золотом. Супругу ее, моему племяннику князю Александру Петровичу Вяземскому, завещаю пять тысяч рублей золотом…