Таким вот образом, отринув всяческие сомнения, Лиза продолжила, обращаясь к родителю:
— Конечно, папенька, вы совершенно правы. Я исполню любую вашу волю.
— Вот и хорошо, — улыбнулся князь. — Именно этих слов я и ждал от своей благоразумной дочери! Ну а теперь у меня дела. — Гаврила Иванович поднялся из-за стола. — Доброго тебе дня, Лизок.
Елизавета Гавриловна при этих словах поднялась и подошла к папеньке поцеловать руку. Князь благословил дочь и, довольный, удалился.
— Однако, Лиза, мне бы хотелось прибавить, что мы с твоим папенькой не тираны. И ежели ты не будешь расположена к человеку, который задумает просить твоей руки, то мы неволить тебя не станем.
— Маменька, я полагаюсь полностью на вашу с папенькой разумность. Вы же желаете мне только добра, — улыбнулась Лиза.
— Какое счастие иметь такую послушную дочь! — воскликнула княгиня.
Князь Гвидо оставался верен своим решениям. Он принялся оказывать Елизавете Гавриловне знаки внимания и на каждом балу танцевал с нею не менее двух танцев, и на каждом вечере сидел подле нее. Вокруг все только и твердили о том, что это что-нибудь да значит и что, верно, быть свадьбе.
На одном из раутов баронесса Юлия Николаевна, приметив, что Хованских нет, подошла к Кавальканти и, наведя на него свой знаменитый лорнет, спросила со свойственной ей прямотой:
— Неужели верно то, что мне кажется и о чем все твердят в свете?
— Что именно? — оборотился к ней князь Гвидо.
— Что вы влюблены и собираетесь посвататься к княжне Хованской?
— Влюблен? Не знаю… — рассмеялся Кавальканти. — Посвататься? Признаться, я думал об этом.
— Вот как? Вы откровенны, и весьма.
— Так же, как и вы, сударыня. Вы не находите?
— Нахожу, — ответно улыбнулась Юлия Николаевна.
Баронесса посмотрела в сторону и направила свой лорнет на очередную жертву своего любопытства. Кавальканти украдкою посмотрел на нее.
Ей было только тридцать шесть лет. Возраст не юный, но и не старый. Волоса ее были самого светлого оттенка, а глаза — голубые, как северное небо. Но она была слишком умна и чересчур прямолинейна для того, чтобы ею можно было всерьез увлечься. Однако она была вдовою, а стало быть, у нее был муж, которой, возможно, любил ее. Впрочем, может, и нет. Как и везде, браки здесь устраивались из сугубого расчета.
«Интересно, — подумал князь, — не слишком ли дерзко будет задать вопрос о ее чувствах к мужу? Мне бы хотелось знать ответ, черт побери!»
— О чем вы думаете, князь? — хитро прищурилась баронесса, внезапно обернувшись к Кавальканти.
— Я думаю о вашем муже.
— Что? — изумилась Юлия Николаевна.