Затем он развернул карту страны и принялся внимательно ее изучать. Если мальчишка все еще находился где-то здесь, его следовало искать в глухих окраинных районах, а вовсе не в центре. Зверь, почуявший погоню, ищет спасения в дремучем лесу, а не на открытом пространстве…
Окш между тем продолжал жить анахоретом, предпочитая возню с тестом человеческому обществу. Однако обо всем происходящем как в окрестностях, так и в дальних краях он знал лучше, чем кто-нибудь другой в поселке.
В пекарню заглядывал самый разношерстный люд, после работы у хозяина собиралась теплая компания игроков в кости, а мимо окон днем и ночью ползли караваны, доставлявшие медную руду во все уголки страны. Так что недостатка в притоке свежей информации проницательный ум Окша не испытывал.
Правда, здесь были свои тонкости. У разных людей и сознание было разным. Тут невольно напрашивалось сравнение с книжными текстами, которых он немало проштудировал за время своего пребывания в мастерской. У одних людей мысли были простые и ясные, у других – запутанные и туманные, у третьих – столь глубокие, что Окш даже не пытался вникнуть в них.
Сначала отголоски чужих бед, радостей и раздумий отвлекали его, мешали отдыхать и работать, но потом он привык к ним, как привыкают к воздуху, которым дышишь, или к запахам, которые ощущаешь ежедневно.
Время шло, и слитый с ним в единое целое материальный мир мало-помалу менялся. Так течение реки незаметно, но постоянно точит свои берега. В чем-то менялся и Окш. Он по-прежнему не нуждался в друзьях и наперсниках (как-никак, а характер предков сказывался), однако мужское естество начало брать свое.
Надолго покидать дом Окш по-прежнему опасался, а поэтому хозяйская дочь стала единственным предметом его вожделений. О том, что свои плотские страсти можно и нужно сдерживать, он даже и не догадывался, как любой, в ком течет хотя бы капля крови максаров.
До этого Окш никогда не пытался сознательно внушить свою волю другому человеку, хотя непроизвольно такое иногда и случалось (хозяин, бывало, уже откроет рот, чтобы выбранить подручного за подгоревшие булочки, но, наткнувшись на его предостерегающий взгляд, сразу подавится словами).
Еще не совсем уверенный в собственных силах, Окш поначалу подступился к девчонке мягко и ненавязчиво. Первым делом специально для нее приготовил невиданное в этих краях угощение – слоеный яблочный пирог. Потом похвалил девчонку за здоровый цвет кожи – уж тут-то он не лукавил. Затем решился и на другие, более откровенные комплименты.
Заговаривая с хозяйской дочкой, Окш лица по привычке не поднимал, да и особой нужды в этом не было – все ее простенькие жизненные побуждения и так лежали перед ним столь же открыто, как булочки на противне, и он мог легко лепить их, придавая иную, приемлемую для себя форму.