Эта страшная весть мгновенно облетела гетто. Люди принялись готовить укрытия. В одних квартирах задвигали лаз в погреб, через который, вынув дно, можно было бы спуститься вниз вместе с детьми, а оставшиеся наверху соседи в последний момент его закроют и завалят одеждой. В других квартирах таким же способом маскировали вход в какую-нибудь маленькую комнатку или каморку.
Илья решил, что убежище в самом гетто ненадежно, что ребенка надо вынести в город. Но к кому?
Утром, на фабрике, когда они с Винцентом укладывали доски для просушки и рядом никого не было, он поделился этой грустной вестью и своей тревогой. Но Винцент не понял его намека. А может, не хотел понять.
Да, нелюди эти немцы, настоящие нелюди.
Илье пришлось решиться.
— Может, пан Винцент приютит нашу девочку? Она светловолосая и маленькая, еще не говорит. Так что сразу заговорит по-литовски или по-польски, как вам с женой будет угодно.
— Побойтесь Бога, пан Илья! Ведь за нее наших четырех детей заберут.
У этих сволочных немцев одно наказание — повесить или расстрелять.
— Боже упаси, пан Винцент, я этого не хочу! Но, может, ее как-нибудь спрятать…
— Негде, пан Илья, негде. Да и кругом соседи.
Даже не задвинув свой конец доски в паз, Винцент вышел во двор, на ходу доставая свой мешочек с махоркой, — в сушилке курить нельзя.
До самого конца дня они работали молча. И только вечером, прощаясь, Винцент заговорил:
— Не обижайтесь, пан Илья, я бы всей душой. Но у меня четверо…
— Понимаю…
И на самом деле понимал. Только было больно. Очень больно.
Лейе он об этой своей попытке не рассказал. Но она, видно, что-то чувствовала. И ночью, когда все соседи спали, шепотом предложила подумать о ком-нибудь из оркестрантов. Все-таки коллеги, столько лет рядом сидели в оркестровой яме.
Решили просить Венцкуса. Вроде приличный человек, даже дружелюбный. И что немаловажно — его, Илью, ведут на работу и обратно в гетто как раз по той улице, где живет Венцкус.
На следующий вечер, перед самим концом работы, уже в темноте, Илья спорол с пальто обе желтые звезды, в колонне встал с правого края, и когда приблизились к парадной дома, в котором живет Венцкус, вбежал в нее. Постоял, чтобы убедиться, что за ним не гонятся. И все равно по лестнице поднимался медленно.
Венцкус, открыв дверь, очень удивился. Не пригласил войти. А стоявшая за его спиной жена просто испугалась.
— Что господину нужно? — спросил Венцкус Илью как чужого.
Илья изумился: неужели не узнал?
— Я Шерас, из оркестра. Теперь мы в гетто, и нашей доченьке грозит опасность. Моя жена и я хотели вас просить…