Саблями звеня,
Караул напустил
Конского пляса
В быстрых выплесках
Сабельного огня,
Кровяных
Натеках лампасов.
И станица рванулась —
Эй, эй! — вперед,
Тишины набирая,
Шалея, — Устюжаниных
Карий род,
И Ярковых
Славимый род,
И Босых
Осрамленный род,
Рот открывши, вытянув шеи.
И машина пошла.
И в черной рясе
Отец Николай
Телеса пронес,
И —
Вслед за ним
Беленый затрясся
На телеге Гришка: простоволос,
Глаза притихшие…
Парень-парень!
Губы распущены…
Парень-парень!
Будто бы подменили — зачах…
(Только что
Пыль золотая
В амбаре
Шла клубами
В косых лучах.
Только что еще
Лежал на боку,
Заперт,
И думал о чем-то тяжко,
Только что
Выкурил табаку
Последнюю горестную затяжку —
Сестрицын дар…)
— Становись! Становись!
(Только что вспомнил
Дедову бороду…
Мать за куделью…
И жись — не в жись!
Ярмарку.
Освирепевшую морду
Лошади взбеленившейся.
Песню.
Снежок.
Лето в рогатых,
Лохматых сучьях,
Небо
В торопящихся тучах…
Шум голубей.
Ягодный сок.
Только что — журавлиный косяк.
Руки свои
В чьих-то слабых…
Мысли подпрыгивали
Так и сяк,
Вместе с телегою на ухабах.
Страх-от, поди,
Повымарал в мел…)
С телеги легко
Оглядывать лица.
Что же? (Собрались все!)
Оглядел:
Деров…
Устюжанин…
Попы…
Сестрица…
Яма!
Яма, яма-я…
Моя?! Н-не надо!
(Смертная,
Гибельная прохлада,
Яма отдаривала
Холодком.
Кто-то петлю
Приладить затеял?)
А Ходаненов —
Царь грамотеев —
Вытек
Неторопливо, шажком.
— Грамоту читают!
— Слушай!
— Слушай!
— Родовую Книгу!
— Дедовский Слух! —
Набивались слова
Темнющие в уши,
Словно дождь
В дорожный лопух.
И казначеем
Грозней и грозней
Над книгою растворенною
Качало.
Буквы косило,
Но явственно в ней
Красное
Проступало начало:
Ходаненов
«…И когда полонили сотню возле Трясин
И трясли их, нещасных, от Лыча до Чуя,
Он бежал из-под смерти босым, есаул,
Из поема в поем, от росы до росы,
И от этого лыцаря вышли Босые…
…Двадцать три есаула. Но род захудал —
Кровь мешалась…»
Голоса
Были дела!
(Грамота в бубны глухие била,
Бубнила,
Бубнила,
Бубни-ла!)
Ходаненов
«…Сын Босого
Григорий, второго отдела казак,
Присягал на кресте, шел в царевое
правое войско,
Но отцам своим в горесть…»
Поворачивал листы
Грамотей
Тяжело.
Он стоял в середине
Дремучего края,
И пространство кругом
Кругами текло,
Плавниками
И птичьим крылом
Играя.
Побережьем,
Златые клювы подняв,
Плыли церкви-красавицы
По-лебяжьи,
Дна искали
Арканные стебли купав,
Обрастали огнем
Песчаные кряжи.
Туча шла над водой —
Темнела вода,
Туча берегом шла —
Мрачнела дорога.
На шестах
Покачивались невода —
Барахло речного,
Рыбьего бога.
Рыбы гнулись,
Как гнутся
Звонкие пилы,
Чешуя на ветру
Крошилась, светла…