Затем повел ее вверх по лестнице, и она вопросительно взглянула на него.
— Мы оба устали после долгой дороги, — сказал он, — поэтому я распорядился, чтобы нам не мешали сегодняшний вечер провести неформально.
Он обнял ее за плечи и, пока они шли по коридору, докладывал:
— Я заказал обед в твой будуар, и все, что тебе придется сделать, это — принять ванну и надеть халат, который, я уверен, Уоткинс уже приобрел для тебя.
— Я думаю, — засмеялась Лоилия, — со временем смогу сама выбирать себе одежду, но чувствую, что Уоткинс будет делать это намного лучше, чем я!
— Я дам тебе самое великолепное приданое, какое когда-либо доставалось невесте, — сказал лорд Брэйдон, — но тебе придется подождать, моя прекрасная, до приезда в Лондон. — Он улыбнулся. — А пока Уоткинс обеспечит тебя всем необходимым.
Так как он провел много времени в Фолкстоуне этим утром, думаю, он нашел уже кое-что для тебя.
Лоилия вновь рассмеялась.
Наверняка ничего подобного не происходило ни с одной из невест.
Она не удивилась, когда, приняв ванну с розовой водой, обнаружила приготовленную для нее ночную рубашку, украшенную кружевными вставками; рядом лежал халат, подобранный ей в тон и расшитый нежными розовыми цветами.
— Где Уоткинс мог найти такие очаровательные и прекрасно выполненные вещи? — спросила она экономку, помогавшую ей.
— Мистер Уоткинс говорил мне, миледи, что более всех в шитье и вышивании искусны монахини, поэтому он купил белье, которое вы носите, в монастыре во Франции.
Это очень позабавило Лоилию и было настолько фантастично, что казалось продолжением сочиненной ею волшебной сказки.
Сказка эта продолжалась наяву, когда она вошла в будуар рядом с ее спальней и увидела там своего мужа, ожидавшего ее.
На нем был длинный халат, богато расшитый широкой тесьмой наподобие галунов.
Казалось, он одет в военную форму, а она в своем халатике выглядела слишком «неформально», как сказал лорд Брэйдон.
Однако, привыкнув не обращать внимания на свою внешность, она вскоре избавилась от смущения.
Стол в центре комнаты был украшен золотыми изделиями и освещался золотым канделябром. Посередине стоял букет орхидей.
— Мы будем обслуживать себя сами, — сказал лорд Брэйдон, — или, вернее, я буду прислуживать тебе, моя дорогая. Я не хотел, чтобы нам мешали слуги, лучше представим себе, что в доме, кроме нас, нет никого.
Лоилия подумала, что лишь он способен представить это.
Но прежде, чем она успела хоть что-то сказать, он поцеловал ее и налил в бокалы шампанское.
— Тост, моя драгоценность! За нас и нашу вечную любовь!
— Это — то, о чем я… молюсь!