— Беседовать? А кто собирается беседовать? — агрессивно спросил лорд Нисдон. — Я хочу, чтобы вы были моей, Алоя. Вы сводите меня с ума! Вы же сами говорили, что мы подходим друг другу, так что вам придется стать моей!
— Я… я надеялась, — губы графини задрожали, — что… вы будете… добры ко мне…
— Добр? — переспросил лорд Нисдон. — Разумеется, я буду с вами добр, но я хочу, чтобы вы принадлежали мне целиком и полностью. Однако вы пытаетесь дурачить меня.
Больше я терпеть не намерен: если сегодня вечером вы не позволите мне придти к вам в спальню, я буду думать, что вы разыгрываете меня. Что ж, раз так, то завтра же утром я уеду из Монте-Карло.
— О нет! Прошу вас! — В дрожащем голосе графини слышались страх и отчаяние. — Вы… должны остаться!
На лице лорда Нисдона возникла самодовольная улыбка.
— Тогда о чем мы спорим? — промолвил он. — Обещаю, что со мной вы будете счастливы! Завтра же мы отправимся к Картье и я выберу вам что-нибудь совершенно особенное, в знак начала наших отношений, которые, как я уверен будут долгими и восхитительными!
Манеры лорда Нисдона, его улыбка, плотоядное выражение глаз вызвали в Крейге волну ярости и раздражения, он едва сдерживал эмоции.
Его так и подмывало подойти к столу и без лишних слов ударом кулака сбить спесь с лорда Нисдона.
И вдруг Крейг с предельной ясностью и с немым изумлением понял, чем была вызвана столь бурная волна эмоций: он был влюблен, влюблен как никогда прежде!
Столь неожиданное открытие на мгновение лишило Крейга способности рассуждать здраво, он никак не мог сообразить правда ли это, или он как-то сам себе внушил подобную мысль.
Но одно он понимал точно: во что бы то ни стало, он хочет защитить графиню, и не только от лорда Нисдона, но и от всего, что заставляет ее дрожать и чувствовать себя несчастной.
Крейг имел богатый опыт общения с женщинами, которые всегда считали его непревзойденным любовником и блестящим собеседником. Однако ни с одной из них он не испытывал тех чувств, что обуревали его сейчас.
Самым поразительным было то, что он влюбился в женщину, замешанную в шпионаже в пользу русских, которые несли угрозу всему тому, что защищал Крейг.
«Я люблю ее!» — с изумлением подумал он про себя, осознавая, что это и в самом деле так.
Однако Крейг понимал, что до тех пор, пока его миссия не доведена до конца, он не может открыться графине и должен оставить все как есть.
Сейчас самое главное было помешать лорду Нисдону выболтать сведения, которые у него имелись.
Теперь Крейг знал, как ему следует поступить: он двинулся к столику, где сидели лорд Нисдон и графиня Алоя и намеренно беззаботным тоном сказал: