– Это мне в вас и импонирует! – воскликнул профессор. – Вы готовы идти до последнего и сражаться до конца. Пусть и сильно рискуя собой. Однако вы неправильно меня поняли – я вовсе не осуждаю вас. Потому что и директор, и та самая Бомба заслуживали одного – смерти.
Последнюю фразу он произнес будничным тоном, без всякого смакования или, скажем, гадкой усмешечки. Так, будто вел речь о нормальных, повседневных вещах. Но кто знает, быть может, отправлять людей на тот свет для Аркадия Аркадьевича и есть нормальное и повторяющееся каждый день занятие? Правда, профессор не походил ни на сумасшедшего, ни на преступника.
– И, поверьте мне, нас окружает великое множество людей, без которых воздух на нашей планете был бы гораздо чище, – продолжал он так же буднично. – Однако избавиться ото всех не представляется ни возможным, ни желательным. Однако некоторые все-таки должны взять – и умереть. И в большинстве случаев им надо помочь.
– В чем – помочь? – спросила я, не совсем понимая, о чем речь. Или не желая понять.
Аркадий Аркадьевич с готовностью пояснил:
– Помочь умереть. И, как я уже понял, именно в этом и заключается ваш талант. Вы – прирожденная убийца.
Никто, думаю, не обрадуется такому комплименту. И моя реакция была совершенно естественная – я разинула рот и, неловко двинув рукой, расплескала чай на полированную поверхность стола.
Сначала я подумала, что отец Зины шутит, хотя он не походил на человека, который вообще имел представление, что такое шутка. Потом я решила обидеться, поднялась из-за стола и бросилась прочь. И уже была на пороге кабинета, твердо решив, что немедленно уйду из этого страшного дома, – без денег, без вещей, без долгих прощаний. Тем более что Зина была в Риме, а прощаться с ее папашей я не намеревалась.
Но до меня донесся спокойный голос Аркадия Аркадьевича:
– Прошу прощения, если вывел вас из равновесия, но, поверьте, я хотел сделать вам комплимент. Причем отмечу: комплименты я делаю не так уж часто.
Развернувшись, я позволила себе повысить голос. И наговорила профессору кучу глупостей и дерзостей. А под конец плюхнулась в кресло, понимая, что со мной случилась настоящая истерика.
А ведь он был прав! Именно это и спровоцировало мою реакцию. Ведь я сама время от времени думала о том, что тому или иному человеку лучше умереть. И такие мысли посещали меня часто. Наверняка так случается с каждым: любой способен мечтать о том, чтобы злобная учительница вдруг попала под трамвай, а хамоватый шеф свернул шею, поскользнувшись на банановой кожуре. Но я… Я мечтала о том, чтобы определенные люди умерли насильственной смертью, причем – от моей руки. И даже начинала разрабатывать тот или иной план.