Все же самое страшное было не это, а то, что в конце концов те самые определенные люди и умирали именно насильственной смертью. В том числе не без моего участия. Когда-то я ненавидела Автогена – и он умер. Потом возненавидела Сероводородную Бомбу – и она тоже умерла, хоть и с отсрочкой в несколько лет.
– Успокоились? – спросил Аркадий Аркадьевич и подал мне носовой платок. – Что ж, ваша столь бурная реакция на мои слова укрепляет меня в мысли, что я сделал правильный выбор.
– Но я-то не делала никакого выбора! – заявила я. – И вообще, чего вы от меня хотите? Зачем завели этот разговор?
Профессор подался вперед, и впервые в его бирюзовых глазах сверкнуло нечто, похожее на человеческие чувства.
– Вам покажется странным, но я хочу вам помочь. Да, да, помочь найти себя. Ибо найти себя – самое важное в жизни. Хотя в вашем случае речь больше идет о смерти. Возьмите меня – больше пятидесяти лет я занимался не тем, что мне нравилось.
– Но вы же сами сказали, что у вас имеется тяга к высшей математике, в итоге вы именно ей и посвятили свою жизнь! – возразила я.
Аркадий Аркадьевич усмехнулся:
– Ну, что она мне принесла? Ровным счетом ничего! Я даже не в состоянии был обеспечить нужную терапию моей больной раком жене. Тогда я понял – талант должен приносить не только удовлетворение, но и деньги. И теперь я занимаюсь тем, что их приносит. И одновременно задействую свой математический талант. Потому что люди – те же самые цифры, а жизнь – всего лишь большая, до конца не разгаданная математическая формула. Кто-то получает от жизни только удовольствия, кто-то имеет возможность реализовать свои задатки, кто-то зарабатывает большие деньги… Но воистину счастлив лишь тот, кто объединяет и одно, и другое, и третье!
Сказано было несколько мудрено, но я поняла: данную мысль Аркадий Аркадьевич вынашивал давно. И, самое удивительное, я была с ним согласна.
– Да, то, чем я сейчас занимаюсь, не совсем законно, но и далеко не незаконно. И я понимаю, что это именно то, о чем я всегда мечтал. А о чем мечтали вы?
Я не знала, что ответить. Стала что-то мямлить о работе учительницей в школе. Но Аркадий Аркадьевич усмехнулся, и я, опустив голову, не глядя на отца Зины, выдавила из себя то, чего еще никому не говорила:
– Иногда я боюсь саму себя. Потому что мои мысли бывают… такими страшными… и одновременно такими увлекательными… Но я не хочу убивать людей! Никого не хочу! Это же плохо!
– Почему? – спросил меня профессор. – Если вы будете убивать ради удовольствия, то – да, конечно, плохо. А вот если станете убивать ради необходимости, то это вполне понятно. Причем необходимость не обязательно должна быть обусловлена вашими собственными жизненными обстоятельствами.