Галерея менестрелей была пристроена к дому в семнадцатом веке, после Реставрации, когда с возвращением «веселого монарха», короля Карла II, всем вдруг захотелось танцевать от радости.
Над украшением галереи работали лучшие мастера той эпохи. Галерея была расположена выше столовой, и те, кто собрались там на обед, не могли из-за стола заметить, что за ними кто-то, внимательно наблюдает сверху.
Демелса, выглядывая из-за шелковой ширмы, сразу же увидела графа Треварнона. Как хозяин на этом обеде, он сидел во главе стола, на том самом резном стуле с высокой спинкой и зеленой бархатной обивкой, где раньше сидел ее отец.
Демелса в первый раз увидела мужчин в таких элегантных вечерних костюмах.
Когда отец собирался на какое-нибудь торжество, его наружность всегда производила на Демелсу, еще девочку, сильнейшее впечатление, но теперь она понимала, что ему было далеко до лондонских денди.
А такой джентльмен, как граф Треварнон, несомненно, выделялся среди других мужчин и восхищал своим видом всех даже на королевском балу в замке Виндзоров.
Теперь, когда девушка смотрела на него сверху вниз, он показался ей моложе и добродушнее. Глубокие складки у рта, придававшие его лицу циничное выражение, как будто разгладились.
Слуги уже ушли, и джентльмены коротали время за портвейном. Некоторые кололи грецкие орехи, которые были насыпаны в пару серебряных блюд, принадлежавших к числу самых любимых вещей ее покойной матери.
Ими редко пользовались даже в прежние времена, а теперь Демелса считала их семейной реликвией.
«Не забыть бы сказать Нэтти, чтобы попросила джентльменов обращаться с ними поосторожнее», — подумала девушка.
Свечи, освещавшие стол, горели в массивном серебряном канделябре, принесенном из отцовского кабинета. Что касается сочных персиков и роскошных гроздьев винограда, то они никак не могли быть выращены в поместье, где стекла в теплицах были давным-давно перебиты.
Но кушанья гораздо меньше интересовали Демелсу, чем человек, сидевший во главе стола.
Она смотрела и смотрела, не в силах отвести глаз. Вначале разговор мужчин сливался для нее в сплошной рокот, из которого выделялись лишь отдельные слова, произнесенные более громко или пришедшиеся на тот момент, когда остальные голоса смолкали.
Но, прислушавшись, она стала разбирать, о чем беседуют гости, и вдруг, к своему удивлению, услышала, что граф Треварнон спросил у Джерарда:
— А в этом доме нет случайно какого-нибудь призрака?
— Их здесь не менее дюжины, по лично мне ни один из них не знаком, — пошутил Джерард.
— А чьи это призраки? — не отступал граф.