— Так сколько же он нам даст? — с замиранием сердца спросила Демелса.
Ей, как никому, было известно, насколько плохи, даже катастрофичны, были их обстоятельства, и соблюдение фамильной гордости, а настоящим аристократам не пристало пускать постояльцев за деньги, во всяком случае, так считалось в прошлом веке, теперь ее уже не останавливало.
— Тысячу гиней!
В ответе Джерарда отчетливо слышались нотки триумфа, но сестра не сводила с него взгляда, полного недоумения, словно не расслышала его или не поняла.
— Тысячу гиней? — недоверчиво повторила она после затянувшейся паузы, которую брат не хотел прерывать, наслаждаясь ее растерянностью. — Но это… это же невозможно! Ты… ты, наверное, шутишь?
— Как бы не так! — радостно отозвался Джерард. — Говорю же тебе, он был в полном отчаянии! — продолжил он свой рассказ. — На нашего блестящего аристократа было больно смотреть! Кофейная комната в клубе была набита битком. Он обвел собравшихся глазами, словно его осенило, что у кого-то из присутствующих может быть дом в наших местах. Потом взгляд его милости остановился на мне.
Тут Джерард, обладавший несомненными артистическими способностями, разыграл перед сестрой настоящий спектакль.
— Если память мне не изменяет. Лэнгстон, вы живете поблизости от Эскота, — задумчиво сказал наш будущий квартирант.
— Вы правы, милорд, — ответил я.
— А в вашем доме случайно не найдется свободных комнат на время скачек?
— Пустые комнаты есть, милорд, — говорю я, — но боюсь, они не смогут вас удовлетворить.
— В моем положении меня удовлетворит любой дом, лишь бы крыша была на месте, — говорит Треварнон. — К тому же, при доме ведь, наверное, есть и конюшни?
— Конюшни есть, — отвечаю я.
— На сколько лошадей?
Джерард беспомощно развел руками:
— Демелса, я сказал ему правду. Что еще мне оставалось делать?
— Не отвлекайся, — попросила Демелса, вся горя от нетерпения.
— Вот я и говорю: «Лошадей на сорок, милорд!» Тут он подошел ко мне, взял за локоть и отвел в сторону.
— Вы бы не особенно возражали, если бы я напросился к вам в жильцы? — спрашивает граф Треварнон.
— Разумеется, нет, милорд! — отвечаю я, а у самого сердце бьется, словно чувствую, что сейчас решается моя судьба.
— Так чем же вызвана ваша нерешительность? — настаивает он.
— Видите ли, милорд, дом у нас старый, а поскольку я наезжаю туда не часто, то и слуг там маловато. Вы привыкли к комфорту, которого там, боюсь, не найдете.
— Это не имеет никакого значения, — говорит граф Треварнон. — Я захвачу с собой собственного повара, дворецкого, сколько угодно лакеев и прислугу.