Нет, дело было в чем-то другом.
Я посмотрел на нее. Кэйти сидела, склонив голову и опустив глаза, обе ладони на столе. Большой палец левой руки двигался, как стеклоочиститель в машине, — единственный признак внутреннего напряжения, которое ее снедало. В отличие от меня она вообще редко суетилась: даже если внутри Кэйти вся кипела, это не выражалось ни в словах, ни в движениях. Эта ее черта всегда меня нервировала.
Отпечатки ее пальцев нашли на ноже, которым убили Ванессу, но Кэйти тут была ни при чем: я своими глазами видел убийцу, да и Ленч не отрицал, что это сделал один из его людей. Следовательно, это не она. И однако на ноже ее отпечатки…
И тут меня осенило. Вчера вечером она даже не поинтересовалась, откуда у меня рана на лице. Дэниелс тоже ничего не сказал. Она никак не могла знать, что на меня напал убийца Ванессы. Тем не менее когда мы разговаривали сегодня утром, она упомянула о том нападении и даже назвала убийцу «он».
Откуда, черт побери, она могла знать?
Я ломал голову, пытаясь вспомнить, не проговорился ли я сам. Но когда? Мы и разговаривали-то пару раз… Нет, я был почти уверен, что ничего ей не говорил. А это могло означать только одно.
Вчера днем Кэйти побывала в библиотеке.
Из Кларкенуэлла Болт доехал до улицы Эйнджел-Гейт и там повернул на запад, на Пентонвилл-роуд, которая плавно перетекла в Юстон-роуд, далее в Мэрилибоун-роуд и, наконец, в магистраль А40. Обычно этот участок дороги забит до отказа, однако в то воскресное утро машин было мало, и Болт добрался до автострады М40 всего за двадцать минут.
Еще через пятнадцать минут — стрелка спидометра редко падала ниже ста миль в час — он проехал перекресток в Хай-Викоме и двинулся по автостраде А404 в сторону Марлоу. За время путешествия телефон ни разу не зазвонил, что показалось Болту добрым знаком: вероятно, ситуация не изменилась. Либо Джин снова улеглась спать, либо телефон Кэйти Мерон все еще передавал сигнал с вершины холма Рэйнджерс-Хилл.
Он продолжал ехать, нарушая скоростной режим, и уже в десять минут девятого, всего через сорок минут пути, свернул наконец на проселочную дорогу, которая примерно через милю вывела его на деревню Хэмблден.
В год смерти Микаэлы, летом, они провели здесь день. Погода тогда стояла приятная, солнечная, на лугу за деревней шла игра в крикет. Они взяли в пабе еды и уселись за столиком на открытом воздухе, греясь на солнышке и чувствуя себя в гармонии со всем миром. Эти ощущения настолько контрастировали с шумом и хаосом большого города, что на миг Болт замечтался — как хорошо было бы жить здесь, вдали от суеты… Микаэла, похоже, задумалась о том же.