Мы остановились перед дверью в конце коридора. Водитель принялся искать ключ. Когда он вставил его в замочную скважину, я решился наконец заговорить:
— Я ничего не знаю и не понимаю, почему все за мной гоняются. Клянусь вам!
Водитель открыл дверь, и из комнаты вырвалась волна затхлого теплого воздуха. Потом он обернулся — и одним стремительным, едва заметным движением сграбастал мою рубашку и дважды врезал мне кулаком по лицу. Боль от этих двух ударов превосходила все, что мне пришлось сегодня испытать, главным образом из-за ее неожиданности. Я зашатался, ноги подкосились, однако он твердой рукой удержал меня в стоячем положении, сгреб и втолкнул в душную тьму помещения.
Я сильно ударился лопаткой и несколько раз перекатился по холодному бетонному полу. Надо мной вспыхнули лампы дневного света. Это была большая комната без окон. Вдоль стен тянулись высокие складские стеллажи, достававшие до самого потолка. Почти все пустовали, только на одном стояло несколько пятилитровых бочек с растительным маслом и пара мешков риса. Один из мешков прохудился, и большая часть содержимого высыпалась на грязный пол.
Бандиты зашли в комнату: водитель спокойной уверенной походкой, за ним следом, чуть медленнее, парень с пушкой. Я попытался встать. Водитель пнул меня ногой по лицу, и я снова оказался на полу. Из носа потекла кровь, зрение на несколько секунд помутилось. Но я успел среагировать и свернулся в клубок, когда он опять пнул меня. Удар вместо лица пришелся на предплечье.
Больше всего пугало, что избиение происходило в полной тишине — словно на меня не стоило и слов тратить… Они пытались меня сломить, подавить само желание к сопротивлению. Я еще плотнее сжался в клубок и крепко зажмурил глаза. Удары сыпались без конца.
Меня внезапно поставили на ноги и куда-то потащили — как оказалось, к деревянному стулу с привинченными к полу ножками и высокой прямой спинкой. С него свисали круглые железные оковы для рук и ног. Я принялся вырываться и заработал точный удар по почкам, нанесенный как бы между делом. Водитель усадил меня на стул и прижал мою голову к спинке, больно сжимая мне лицо своей лапищей. Другой рукой он, по-прежнему молча, защелкнул наручники на моих запястьях.
Потом отступил на шаг и ударил плашмя ладонью меня по лицу, угодив точно по свежим швам. Рана снова открылась, во все стороны брызнула кровь.
— Ну, сука, где оно? — спросил он.
— Да о чем вы?
— Ты мне тут дурака не валяй. Ты знаешь, о чем я.
— Нет! Честно! Я не знаю, чего вам надо!
Он повернулся к напарнику, который стоял чуть позади и спокойно наблюдал за происходящим.