Проехав до конца улицы, подальше от любопытных глаз, я нажал на мобильнике клавишу быстрого набора. Телефон Кэйти выдал пять гудков, потом включилась голосовая почта. Не сказать, что я был особенно удивлен. Она не любила, когда ее беспокоили по пустякам, а в библиотеке сотовым вообще не пользовалась. Сообщения я не оставил — сразу набрал ее рабочий номер и терпеливо слушал гудки, но и тут дождался лишь автоответчика.
Несколько секунд я сидел в нерешительности, затем покатил в сторону дома. Само собой, о мании преследования речь не шла… и все же нужно было проверить, у моего ли дома остановился тот «лендкрузер».
По дороге я думал о Джеке Келли. Мы знали друг друга с самого детства. В конце семидесятых, когда нам обоим было по восемь лет, его семья переехала на нашу улицу. Джек был крупный мальчик с копной светлых волос, курчавых и до смешного длинных (он немножко походил на Роберта Планта периода «Лед Зеппелин»). Попробуй такого не заметить! Прежде он жил в восточной Англии, но за пару месяцев перед этим умер его отец, и мать решила перебраться сюда, поближе к собственным родителям. Мои предки сразу его невзлюбили — подозреваю, что из-за шевелюры. Ну а раз мне запретили с ним играть, я, само собой, только с ним и водился.
Мы быстро нашли общий язык. Джек был настоящий живчик, хоть недавно и потерял отца. А может, он как раз поэтому и считал, что должен всем что-то без конца доказывать. Такого сорвиголову было еще поискать. Если лезть на дерево, то на самое высокое; если проказничать, то на всю катушку… Он первым из нашей школы съехал на велике со Скеттиз-Гордж, оврага в соседнем лесу. Склоны там были почти отвесные, дно густо поросло крапивой. Я тоже попробовал разок, но так ошпарился, что свет стал не мил. А Джек из этого подвига сделал коронный номер и не уставал его повторять, потому что так все видели, какой он бесшабашный малый. С ним всегда было интересно… и он ни разу не свалился с велика.
Мы дружили до окончания школы. Потом он уехал изучать право в университете, а я устроился на свою первую настоящую работу — продавцом копировальной техники. Позже мы сошлись снова. Нам было по двадцать с небольшим, и в то время лучшего товарища, чем Джек, я и пожелать не мог. Он превратился в высокого, красивого, обаятельного парня, и денежки у него водились. Женщины так и липли к нему… а заодно и ко мне, потому что во все бары и клубы центрального Лондона и Сити мы с Джеком ходили вместе. Порой у меня возникало чувство, что мне достаются лишь объедки с его стола. Однако, как почти все мужчины, я не особо задумывался, когда вставал выбор между сексом и самолюбием. Тогда Джек был для меня все равно что кумир, и сам факт нашей дружбы казался лестным.