- Это вам, - поспешно ответил хозяин. - Бокалы. Обыкновенные хрустальные бокалы для пива. Шесть Штук. Таких у вас наверняка нет. Кстати, вы любите пиво?
- Пиво я люблю.
- Ну вот видите. Я говорю, какой же немец не любит пива! Берите, это вам подарок.
- Подарок? С какой стати? - Тельман выпрямился в кресле.
- Подарок в связи с моим предложением.
- Каким?
- Предложением занять место управляющего. Э-э... В Бергердорфе, в моем филиале, нет управляющего. - Вельшер откинулся в кресле-качалке и занялся сигарой, которая почти потухла. Помолчав, он продолжал: - То есть я несколько неточно выразился. Управляющий там, конечно, есть, но он плохо ведет дело. Вы ведь знаете этот район города...
Рука Эрнста крепко сжала докерскую фуражку.
Вельшер слегка качнул кресло. Он уже считал, что не стоит искать окольные пути и дипломатничать.
- Уважаемый господин Тельман. Я уж не говорю о заработке. Как управляющий вы будете получать в пять раз больше.
Глаза у Тельмана блеснули. Поняв это по-своему, хозяин сделал рукой успокоительный жест.
- Справитесь, голубчик, справитесь. Не сразу, но постепенно все наладится. Разумеется, не сразу. Я от вас ничего не требую. - Вельшер наклонился вперед. - Кроме одного...
- Чего же? - Тельман перехватил его взгляд.
«Фу, какие нехорошие, ледяные глаза!»
- Только одного. Вам хорошо бы отказаться от политики. Понимаете, эти собрания, митинги, они не доводят до добра...
Тельман тяжело и медленно поднялся. Руки жгутом свернули фуражку. Он не спеша подошел к двери и лишь на пороге обернулся:
- Я не продаюсь!
Дверь захлопнулась. Золоченые шляпки гвоздей на обивке из черной кожи запрыгали в глазах Вельшера.
Оставшись один, он машинально загасил сигару о дно хрустальной пепельницы и резко откинулся на спинку кресла. Взгляд остановился на коробке, перетянутой красной лентой. «Уволить, немедленно уволить». А в ушах все еще звучал этот голос:
- Я не продаюсь!
* * *
...Сознание то покидало его, то возвращалось. Эрнст видел гестаповцев, которые, расположившись вокруг маленького столика, пили пиво, поглощали закуски, громко хохотали. Иногда кто-нибудь из них подходил к Тельману с полным бокалом пива:
- Ну, красная сволочь, ты еще не надумал говорить?
Теперь Эрнст терял сознание не от боли, а от невыносимой жажды - она была страшнее всякой пытки.
Наконец его подхватили под руки и поволокли - сам он идти не мог.
Мимо проплывают бледные пятна лиц, кажется, испуганных. Лифт. Кабина стремительно несется вниз. Сумрачный коридор, тусклые лампочки, забранные в сетку. Двери, двери. Все обитые свежим, новеньким листом светлого металла.